Железные бабочки

Труда работала быстро и сосредоточенно, она как будто воздвигла стену между нами. За всё время пути она почти не разговаривала, несмотря на мои попытки преодолеть этот барьер и узнать что-нибудь о самой девушке. Мне так не хватало Летти, с её непрерывным потоком слов и такой милой дружелюбностью.

Я неохотно развязала ленты шляпы и положила головной убор на маленький столик, потом расправила складки юбки. Здесь я никогда не почувствую себя дома. Как и вообще в Гессене. Я была в этом уверена. Мне захотелось остановить Труду, велеть ей снова упаковаться, сказать, что мы не останемся под этой крышей. И тут мне пришло в голову, что я могу определить, сколько свободы мне позволено.

Прежде всего нужно узнать самое важное, и осторожность заставила меня действовать кружным путём.

– Труда, удалось ли тебе перед нашим отъездом попрощаться?

Насколько она сообразительна? Поймёт ли, что я хочу узнать, сумела ли она передать моё сообщение?

Не отрываясь от работы, она сразу ответила:

– Да, благородная леди, – кратко и не вполне ясно. Однако я решила, что не могу ожидать большего.

Я села в небольшое кресло, слегка удивившись охватившему меня облегчению. Сказав это, Труда одновременно кивнула, и я поняла, что она сделала всё, чтобы дать знать полковнику, что произошло со мной.

Я догадывалась, что в её ответе прозвучало и предупреждение. Поэтому внимательно оглядела затянутые шёлком стены, на которых среди цветов молодые девушки в платьях времён моей бабушки гуляли в саду и флиртовали с джентльменами в париках и камзолах. Могут ли у этих стен быть уши? Эти беззаботные нарисованные девушки вызывали у меня нетерпение, нетерпение и тревогу: что они скрывают? Я покачала головой, стараясь избавиться от навязчивой мысли о глазках, о подглядывании. Следовало привести в порядок нервы и перестать населять мир плодами своего воображения.

С помощью Труды я переоделась в удобное домашнее платье. Потом решила, что пора проверить, каково моё действительное положение здесь. Кто я, почётная и беззаботная гостья или пленница, за которой будут постоянно следить? И вышла из заполненной солнцем и светом комнаты на тёмную лестницу с панелями.

И тут же у подножия лестницы, как фигура из процессии на кафедральном соборе, выпущенная не боем часов, а звуком моих шагов, показалась фрау Верфель. Она поклонилась, сжимая руки в чёрных кружевных перчатках-митенках; лицо её оставалось крайне невыразительным. Она спросила:

– Что угодно благородной леди?

– Это очень старый дом, правда, фрау Верфель? – я начала свою кампанию издалека. Если женщина действительно гордится этим домом, как мне показалось, я смогу установить с ней контакт.

– Ему почти пятьсот лет, благородная леди. Он был достроен, и отец его милости кое-что изменил. А потом его милости было угодно ещё немного перестроить его. Так как большой лес почти сведён на нет и охотиться нельзя, изменения заметны.

– Вы говорите, лес сведён. Но из окна я увидела много деревьев. Да и на пути сюда мы проехали через густой лес.

– Да, лес, благородная леди. Но не для настоящей охоты. Его милость приказал посадить новые деревья и сохранить как можно больше старых. Но лес никогда уже не будет прежним.

Она не пошевелилась и не предложила осмотреть дом. Я набралась храбрости и прямо спросила:

– Меня очень интересует этот дом, фрау Верфель. Нельзя ли осмотреть его старые части?..

Выражение её лица не изменилось. Я не могла понять, довольна ли она или действует вопреки желанию. Она снова поклонилась и ответила:

– Если благородной леди будет угодно последовать за мной…

Комнаты в старой части дома заполнял мрак. Самой большой из них оказался зал с охотничьими трофеями. Во всех комнатах тёмные панели и узкие, как крепостные бойницы, окна. Наверное, в те далёкие дни дом каждого дворянина должен был выдерживать нападения. Из рассказов мадам Мендель я знала, что вражда одного барона с другим не только была здесь обычным образом жизни, но и сохранялась ещё долго после того, как в других местах установилось подобие закона и порядка.

Никаких попыток расширить эти окна не делалось, но в каменные рамы были вставлены стёкла. Они пропускали очень мало света, тем более что уже наступил вечер. Фрау Верфель достала из шкафа подсвечник с двумя свечами, но в их свете я получила лишь смутное представление о полных теней, почти лишённых мебели каменных комнатах с низкими потолками, совсем не похожих на современные помещения на втором этаже.

Их главным украшением по-прежнему служили охотничьи трофеи, хотя и не в таком изобилии, как в зале, и кое-где на стенах я видела размещённые веером коллекции охотничьих ножей, коротких шпаг или перекрещенных самострелов. Мрачное ощущение испытала я в этих комнатах, более холодных, чем сквозняк из плохо пригнанных дверей. Снаружи стояло лето, полное цветов и солнца, но здесь царили мороз и зима.