Железные Лавры

На эти презрительные слова бард беззлобно усмехнулся и извлек из своего мешка еще один кусок похищенного им из дупла богатства, коему чудесным образом предстояло обратиться в его утробе хмельным напитком.

Безлесная долина, как свежая пасть чужого мира, открылась перед нами.

Невеликий, но угрюмый и едва приступный замок графа Ротари нависал над долиной опасным обвалом, сидел на низкой скале, похожий на нашу дворцовую кузню. Да и размером был разве немного больше. Толстая башня-труба, занимавшая полстроения, чадила темноватым дымком. Дымные волокна тянулись косо вверх и из других мест – со стен, от мелких каменных домиков и сараев, как бы скатывавшихся от подножия замка-скалы к реке и к долине. Те нижние строения виделись многочисленным выводком мрачного замка. Тянуло горьковатой угольной гарью.

То, что господин и хозяин открывшихся нам камней и просторов называл своим озером, на самом деле оказалось значительной – продолговатой и к тому же проточной – запрудой, вырытой рядом с Тибром. К реке от замка спускалась добротная дорога длиной в две трети стадия.

Непосильным трудом рабов был пробит в каменистой земле рукав-скоба, куда отводилась и где усмирялась часть речных вод. Там, у нижнего загиба рукава, стояла мельница, а чуть ниже запруды, на самом Тибре, был наведен крепкий каменный мост – верно, памятник предкам графа, всяким герцогам прошлого, утекшего вниз, к морям беспамятства, а может, даже то был памятник самим атлантам славной римской древности.

Стоило знатным охотникам и их диковинной добыче выйти из лесов, как вдали, у замка, всё, что не успело охладеть и окаменеть, пришло в стремительное движение: какой-то люд, собаки, овцы и лошади.

Хозяин, как и полагалось, никуда не спешил. Пока мы преодолевали одну пятую расстояния до его логова, четыре пятых навстречу успел покрыть на приземистом и лохматом пегом мерине некий плешивый, круглобокий, редкобородый, явно незнатный, но и не низкого положения человек полувекового возраста. Он прибывал к месту неизбежной встречи в заметном волнении, кое росло в его лице по мере приближения. Мерин под ним преданно поддерживал беспокойство хозяина, все сильнее мотал головой и сильно бочил на рыси.

Приблизившись и поклонившись с седла господину, а потом пересчитав диким и недоуменным взором всех, кого увидал в арьергарде графа – живых и мертвых чужестранцев, – встречный стал сыпать полушепотом какую-то весть, явно неожиданную и горячую, раз пар у него изо рта повалил шальными клубами.

Навострил уши, но не смог запомнить его торопливой, песком сыпавшейся тарабарщины. То был эконом графа, сиречь сенешаль, и весть он принес важную более для меня, чем для графа, ибо граф вдруг судорожно обернулся и удостоил меня таким взором, будто узнал, что я вовсе не тот, за кого себя выдаю, а по меньшей мере сам только что воспетый Грендель, странным образом сменивший обличье и повадки себе в убыток.

Турвар Си Неус таинственно подтвердил мои опасения на свой счет:

- Первый час – твой, жрец. Не осрамись себе и нам на беду.

Вот уж никогда не чаял я считать себя работником первого часа, как и не чаял получить всего один динарий за тяжкий труд до заката дня и всего грешного мира наравне с прочими бездельниками, приступившими к делу куда позднее.

Так, с желудком, подтянутым к самому нёбу страшной медовой изжогой, голодом и новой тревогой провел я на ногах еще некое время в дороге и в стенах, пока меня не повели к хозяину замка. Первым из нашей бродячей троицы.

Пред тем указали мне мое постоялое место.

Оно казалось довольно обнадёживающим: в стенах замка, внизу, рядом со службами и ближними стойлами, так что ночью, чтоб не замерзнуть, можно было бы и побрататься с овцами или свиньями, по коим уже успел соскучиться. То был небольшой, прилепленный к каменной стене сарайчик, видно, и приспособленный для всяких отловленных путников, коих нелёгкая заносила в пределы графских владений: если запереть снаружи, не вылезешь, на полу – тростниковая подстилка, у каменной стены – заросшая нагаром жаровня для углей. Такой кров показался мне роскошью и успел одним своим видом согреть душу, если не тело.

Но едва успел оглядеться, как за мной пришел какой-то сопливый и тощий слуга и важно объявил, что господин, де, велит незамедлительно предстать пред его очами. То «незамедлительно» растянулось еще по меньшей мере на две сотни шагов по переходам и ступеням крутых лестниц: внутри замок показался куда больше, чем снаружи.

Граф Ротари трапезовал в небольшой, полутёмной зале, явно предназначенной не для размеренных пиршеств, а для быстрого забоя ожидаемого или внезапного голода. Иными словами, зала была скромной и могла предназначаться также при подходящем случае для доверительных бесед, а не для приемов или допросов под пытками. Радовал зал и теплом свежих, густо румяных углей на широкой жаровне; большого очага с трубой или отводным оконцем тут не полагалось. А удивил меня зал отсутствием не только графской челяди, обычной при трапезах хозяина, но даже Гримуальда, графского дяди и советчика.