Железный бурьян

Френсис заплатил бутлегеру и положил в карман сдачу: осталось два доллара и тридцать центов. Бутылку вина и бутылку виски он отдал Руди, и, выйдя от бутлегера, оба разом приложились к вину.

Так Френсис выпил впервые за неделю.

Ночлежкой заведовала старуха с тяжелым низом и рояльными ногами, вдова какого-то Феннесси, умершего так давно, что никто уже и не помнил его имени.

— Здорово, мать, — сказал Руди, когда она открыла им дверь.

— Меня зовут миссис Феннесси, — сказала она. — У меня имя есть.

— Я знаю, — сказал Руди.

— А знаешь — так и зови. Только негры говорят мне «мать».

— Ладно, родная, — сказал Френсис. — Родной тебя никто не зовет? Нам две койки.

Она впустила их, взяла деньги, доллар за две койки, а потом отвела наверх, в большую комнату, сделанную из двух или трех путем сноса перегородок и превращенную в спальню с дюжиной грязных коек, из которых лишь одна была занята спящим телом. Комнату освещала одна лампочка, на взгляд Френсиса трехваттная.

— Э, — сказал он, — тут больно светло. Еще ослепнем.

— Если приятелю тут не нравится, — обратилась к Руди хозяйка, — пусть идет в другое место.

— Кому же тут не понравится? — сказал Френсис и сразу плюхнулся на койку рядом со спящим.

— Эй, бродяга, — сказал он и потряс его за плечо. — Выпить хочешь?

Человек с громадными, недельной давности струпьями на носу и лбу повернулся к Френсису.

— А-а, — сказал Френсис. — Это Лось.

— Да, это я, — сказал Лось.

— Лось, а дальше как? — спросил Руди.

— Лось, а дальше никак, — ответил Френсис.

— Лось Беккер, — сказал Лось.

— А это Руди, — сказал Френсис. — Он дурнее косого клопа, а так ничего.

— Ты прибарахлился с прошлого раза, — сказал ему Лось. — Даже при галстуке. В зажиточные подался?

— Нашел дерево, где десятки растут, — объяснил Руди.

Френсис обошел койку и сунул Лосю свое вино. Лось глотнул и поблагодарил кивком.

— Ты зачем меня разбудил? — спросил Лось.

— Разбудил, чтобы дать тебе выпить.

— Темно было, когда я засыпал. Темно и холодно.

— Черт возьми, я-то знаю. Руки холодные, ноги холодные. И сейчас тут холодно. На-ка, выпей еще, согрейся. Виски хочешь? Виски тоже есть.

— Не, нормально. Хорош. Самому-то хватит?

— Выпей, мать твою. Не бойся жить.

И Лось глотнул «Зеленой реки».

— Я думал, ты со мной портками хочешь поменяться, — сказал он.

— Хотел. Мои были совсем новые, только малы.

— Где они? Ты сказал, пятидесятый, четвертый — мне в самый раз.

— Эти хочешь?

— Спрашиваешь, — сказал Лось.

— Если тебе отдам, останусь без штанов, — сказал Френсис.

— Я тебе мои отдам, — сказал Лось.

— Зачем ты новые штаны меняешь? — спросил Руди.

— Правильно, — сказал Френсис, встав и оглядывая свои ноги. — Зачем? Нет, хер ты их получишь. Мне самому эти штаны нужны. Нечего мне говорить, что мне нужно. Свои штаны надевай.

— Я куплю, — сказал Лось. — Сколько ты хочешь? У меня еще на неделю работы — песочить полы.

— Ну и натирай себе, — сказал Френсис. — Штаны не продаются.

— Не натираю — песочу. Я их песочу. Я их не натираю.

— Не ори на меня, — сказал Френсис. — Я тебе башку расколю к чертям и на мозги наступлю. Ты боевой мужик, а?

— Нет, — сказал Лось. — Я не боевой.

— А я боевой, — сказал Френсис. — Позалупайся мне — умрешь моложе, чем я думал.

— Я и так умру. Я гнилой, как этот потолок. У меня туберкулез.

— Ах ты боже мой, — сказал Френсис и сел. — Извини.

— Он в колене.

— Я не знал, что у тебя туберкулез. Извини. Я всех жалею туберкулезных.

— Он в колене.

— Так отрежь ногу.

— Они и хотели.

— Так отрежь.

— Нет. Я им не дал.

— У меня рак желудка, — сказал Руди.

— Да, — сказал Лось. — У всех что-нибудь есть.

— Придет ко мне кто-нибудь на похороны? — спросил Руди.

— Может, нет у тебя ничего такого, от чего работа не вылечит, — сказал Лось.

— Вот это правильно, — сказал Френсис, повернувшись к Руди. — Чего ты на работу не устроишься? — Он показал на улицу за окном. — Посмотри на них. Все работают.

— Да ты ненормальней его, — сказал Лось. — Нету нигде работы. Ты откуда приехал?

— Такси есть. Вон такси едет.

— Ну, есть такси, — сказал Лось. — Ну и что?

— Водить умеешь? — спросил у Руди Френсис.

— Бывшую жену с ума свел, — ответил Руди.

— Молодец. Так и надо. Их и надо сводить с ума.

В углу комнаты Френсис увидел трех женщин в длинных юбках; их стало четверо, потом трое и снова четверо. Лица были знакомые, но по имени он их не помнил. Их возраст менялся с их числом: то двадцать, то шестьдесят, то тридцать, то пятьдесят — но не девочки и не старухи. Энни сейчас, наверное, пытается уснуть — и так же не готова к этому, как Френсис, так же не в силах проститься с этим днем. А Элен, наверное, спит мертвым сном, от усталости и волнений. Хлебом не корми, дай поволноваться. Энни не такая. Энни, она не волнуется. Энни жить умеет. Пег тоже, поди, не спит. С чего ей спать, если всем остальным не спится? Всё еще гуляют, точно. Френсис им такое представление устроил, что не враз забудешь.

Показал им, что может человек сделать.

Что человек не боится вернуться.

Чертовы привидения, ходят за тобой повсюду, но это ладно. Не уступай им, и всё. И делай то, что надо делать.