Железный Гулаг

По обочине на всей протяжённости дороги с обеих сторон стояли г-образные столбы, удерживающие электро-трос для «трамволётов». Верхняя часть их, где-то метра в полтора, была выполнена пружиной. Внизу по полу справа шли трубы разных диаметров и кабель, а слева высоко над нами из-под потолка земной ниши, сползала под наклоном далеко на пол и позвякивала, уже знакомая пружина-шахта и так же уходила в пространство. Я сделал маленький шаг вперёд, потом ещё. Со стороны походило на человека, подкрадывающегося к пропасти. Дышалось нормально, но в лёгких и в голове стали происходить какие-то неприятные изменения, не предвещающие ничего хорошего. «Бежать бесполезно», – единственное, что пришло в голову. Не желая больше испытывать судьбу, я отступил. Мы вернулись обратно и направились в цех.

Он делился на три части. В одной располагался самый настоящий научно исследовательский институт, с кульманами, чертежами, со столами, за которыми сидели седые учёные в белых халатах. Тут же находились и лаборатории. Большие стенды с разными механизмами занимали отдельную площадку. Дальше шли цеха со станками, термическими печами и всяким другим оборудованием. И последняя часть служила гаражом, где ремонтировали «трамволёты». Везде трудились люди.

– Здесь, в основном, по мелочам работают, а крупные изделия и детали наверху делают, – рассказывал Иван, – Пружинку нашу ты уже видел. Так её прямо по ходу выливают, из специального облегчённого сплава, что бы цельная была. Сорок семь тысяч семьсот метров в сжатом виде. Представляешь?! Это ж, сколько железа надо! А денег сколько! Поэтому и живут так бедно люди – всё сюда уходит, как в прорву. Правда, золотишко попадается, говорят, около ста пятидесяти килограмм самородков в общей сложности нарыли. Может и окупает себя. Черт её знает.

– Вань, а сбежать отсюда никто не пытался? – Вкрадчиво спросил я.

– На моем веку не припомню. Невозможно просто.

– Ты же говоришь, почти до верха бурите шахту. Ещё немного и на поверхности.

Иван задумчиво улыбнулся.

– Первое: пружины льют строго ограниченной длины, и до поверхности ещё метров триста. Во вторых: нас каждый раз кидают на разные объекты, даже если чего-то замыслишь, за две недели не успеешь. И третье: операторы, которые буром управляют, «сдадут» сразу. У них в кабине телефон напрямую с «Максимычем», раз в сутки отчитываются, и живут они наверху, им есть чего терять. И самое главное в четвертых – водоносный слой земли. Никто не знает можно его пройти или нет, то есть, нужно оборудование менять, буровые моторы капитально герметизировать… короче нереально. Сам поймёшь, когда на месте работать будешь.

– Ясно. Но против твоих четырёх аргументов, есть один, который переплюнет их все: здесь находится «Иерусалим», как ты говорил, а там живут евреи. А этот народ, уж поверь мне, сужу по своему боссу, такое может исполнить, что ни в одной книжке не прочтёшь, и ни в одном кошмарном сне не приснится.

– Ну, не знаю. В подземелье каждый об этом задумывался. И за сорок лет так ничего и не придумал, – подытожил Иван.

Мы вышли из гаража и направились в клуб. На станцию заехал ещё один «трамволёт», но уже грузовой. Спереди была небольшая кабина, за ней шла короткая цистерна со сжатым воздухом, а дальше открытая платформа с пустыми деревянными катушками из-под кабеля. Он также подъехал к шахте под разгрузку.

Клуб ничем не отличался от обыкновенного земного: зал с креслами, сцена с роялем, экранное полотно. Как сказал Ванька, можно хоть сейчас попросить, и тебе прокрутят любой фильм, естественно имеющийся в кинотеке. Вход в него был свободен круглые сутки.

Вообще, городок, показавшийся поначалу большим, вдруг стал совсем маленьким в моих глазах. До каждого здания, можно добраться за минуту пешком. Везде в помещениях на станции существовали туалеты, а в цехах – душ. Водоотвод и канализация производились через трубы прямо на «железный лёд» где-то за метров сто от стен. Что бы создать искусственное время суток, на ночь везде гасили свет, оставляя только дежурный. Спали, кто, где хотел; в каждой тумбочке лежал комплект чистого белья. А когда уезжали на работу, дневальные бани наводили полную уборку. Все личные вещи, которые у каждого умещались в одной сумке, находились в каптёрке.

Нас в секции к вечеру так и осталось четверо. Мы с Иваном сдружились. Болтали допоздна. Посидели во дворе на лавочке. Я с ужина прихватил себе две бутылки пива; шахматисты угостили воблой. После изолятора и пересыльных тюрем, станция «Ленсталь» показалась мне раем, хотя и находилась территориально в аду. «На оставшееся время жизни это теперь – моя родина. Ну что ж, пока не плохо», – подумал я, засыпая.

Глава 14.

На следующий день после обеда, меня, вызвали по громкой связи к начальнику станции. Его кабинет находился на первом этаже «Иерусалима».

– Здравствуйте, – поприветствовал я, пройдя в открытую дверь.

Он мельком поднял на меня глаза, отрываясь от какого-то письма, и жестом руки пригласил сесть на стул.