Железный крест

– Это ты, Робертс, страдаешь манией преследования, – улыбнулся Карпинский. – Допускаешь, что офицер побежденной армии должен радоваться предложению о сотрудничестве с победителями. Может быть, он отъявленный фашист и ненавидит нас или просто ему все уже надоело… Такое может случиться и со мной, – сказал он, немного помолчав. – Долго здесь не выдержу. Осточертела мне эта работа.

– Ты преувеличиваешь, старик, – махнул рукой Робертс. Он встал, походил по комнате и добавил: – Ну что ж, продолжим. В зале нас ожидают около тридцати человек.

5

В течение двух часов немецкие офицеры, вызванные на допрос, давали обстоятельные показания, отвечая на все вопросы Робертса и Карпинского. Их лица были хмурые, иногда равнодушные, а подчас откровенно враждебные. Одним из последних, кого допрашивали в этот день, был полковник Лейтцке. Карпинский начал с вопроса, который задавал всем:

– Что вам известно о Вольфе?

– Только то, что он возглавлял местное гестапо и теперь его разыскивают. Я не имею никаких причин, – добавил он через минуту, – чтобы покрывать таких людей, как Вольф, Он опозорил честь немецкой армии.

– Жаль, господин полковник, что вы раньше не пришли к такому умозаключению, – заметил Карпинский.

Лейтцке молчал, внимательно присматриваясь к американским офицерам.

– Вы, очевидно, антифашист? – рассмеялся Робертс.

– Я никогда не любил Гитлера, но я офицер и обязан был выполнять приказы.

– Все вы теперь так говорите, – вставил Карпинский и обратился к Робертсу: – У тебя есть к нему еще какие-либо вопросы?

– Что вам известно, господин полковник, о Клосе? Где его встречали? Не заметили ли чего-нибудь особенного в его поведении? – спросил Робертс.

Не догадываясь о цели этих вопросов, Лейтцке ответил, что знает Клоса не так давно. Ему известно только, что он служил в Польше и в России, получил Железный крест, что в абвере было не столь частым явлением.

– Больше ничего? А что вы лично о нем думаете?

– Ничего, – ответил Лейтцке. – У меня нет о нем определенного мнения, так как он не был в моем подчинении.

Робертс посмотрел на полковника с иронией:

– Можете идти, на сегодня хватит. Пройдет не так уж много времени, и мы научим вас кое-чему.

Лейтцке встал по стойке «смирно», отдал честь американским офицерам и, пристукнув каблуками, скрылся за дверью. Они остались одни. Робертс разлил коньяк по стаканам.

– Выпьем, Карпинский! – сказал он. – Я только что разговаривал с генералом по телефону. В штабе был офицер из русского представительства. Он заявил, что, по их данным, в нашей зоне находится этот самый группенфюрер Вольф. Они располагают весьма точной информацией. Что ты думаешь об этом?

– Если он здесь, – ответил Карпинский, – то мы должны его найти.

– Конечно. Но откуда русские об этом узнали? Мы должны это установить.

Карпинский сел за письменный стол и начал перекладывать какие-то бумаги.

– Не могу забыть, – вдруг тихо проговорил он, – как выкапывали изо рва трупы военнопленных. Их изуродованные лица, окровавленные тела, изодранная в клочья одежда… Страшное зрелище. Зачем Вольф приказал это сделать?

– Мне кажется, – пренебрежительно заметил Робертс, – что ты, Карпинский, совершил непростительную ошибку, поступив на службу в контрразведку американской армии.

– А может быть, это ты, Робертс, допустил ошибку? – спокойно ответил Карпинский.

Робертс промолчал. Он подошел к окну и посмотрел на огромный двор, где 1-й лейтенант Левис муштровал своих подопечных. Перед ним стояли в строю военнопленные, вооруженные ведрами, щетками, метлами. Строй был такой ровный, подтянутый, что даже самому строгому капралу не к чему было бы придраться.

– На кра-ул! – кричал Левис.

Военнопленные поднимали перед собой метлы, щетки и ведра. Левис прохаживался вдоль строя с выражением крайнего удовольствия, пристально всматриваясь в застывшие лица военнопленных.

– Неплохо, неплохо, – бормотал он. – Из вас можно будет сделать людей. Наверное, когда-нибудь мы составим из вас целую армию.

Потом они бегали по двору, ползали по-пластунски, атаковали казарменные постройки.

– Левис неплохой парень, – заметил Робертс.

– Вымещает на них свою злобу, – сказал Карпинский, подходя к окну. – Это не метод воспитания.

– А какой бы ты предложил метод? – спросил Робертс. – Что бы ты с ними делал? Это они выполняли приказы Вольфа. Забыл?.. Может быть, ограничиться только тем, чтобы они вовремя вставали в строй? Или приказать готовить из них будущих капралов?

Лейтцке возвратился в казарму и застал там Клоса, наблюдающего в окно за забавами Левиса.

– Я уже насмотрелся на это, – проговорил Лейтцке. – Отвратительно. Унижает человеческое достоинство.

– А что может случиться с ними за этот час, – спросил Клос, резко отвернувшись от окна, – после стольких лет войны? А если бы вместо Левиса все это делал немецкий капрал, то, видимо, вы, господин полковник, были бы довольны.

Лейтцке молчал. Он присел на нары и старательно делил сигарету на три части.

– Давайте не будем об этом, Клос, – проговорил он. – Я прекрасно понимаю, что это было бы таким же свинством.