Железный крест

— Отлично, вот мы наконец и добрались до сути дела. Продолжайте.

Кизель оперся подбородком о сжатые кулаки.

— Я могу долгие часы петь хвалу нашим славным ветеранам. Но что же происходит сейчас? Элита дивизии, лучшие ее люди, которые носят свои награды так, будто это привычная часть из формы, становятся столь же ненадежными, как и новобранцы. Почему?

Брандт задумчиво кивнул:

— Я полагаю, что вы сейчас скажете, что эти люди чувствуют себя обиженными. Их чувство долго бесстыдно эксплуатировалось, они разуверились в нас, старших офицерах, и им горько от понимания этого.

— Именно так, — подтвердил Кизель. — Как вы думаете, чем же это закончится? Если мы больше не можем доверять нашим опытным фронтовикам, если больше не можем…

— Хватит, — перебил его командир полка. — Достаточно, — устало добавил он. — В подобной обстановке мы не смеем винить их. Пожалуй, больше не стоит говорить об этом. Боюсь, что подобные разговоры только все ухудшат. — Брандт вздохнул и встал из-за стола. — Можете днем составить мне компанию. Собираюсь лично проверить состояние наших позиций.

— Я приду, — пообещал Кизель. Выходя из блиндажа, он заметил, что Брандт снова сел за стол и положил на руки голову. Тема войны уже решена, подумал Кизель. Они оба это знали, притворяться дальше бессмысленно.

Поздно вечером солдаты продолжали укреплять позиции. Мейер только что вышел из блиндажа. Он сильно нервничал и хотел убедиться в том, как идет подготовка траншей и окопов. Он мысленно отметил, что работа движется быстро, и решил вернуться в штабной блиндаж. Задумавшись, он медленно зашагал по глубокой, в рост человека, траншее. Штайнер обязательно вернется сегодня вечером. Однако после того, как русские основательно укрепили свои позиции, прорваться через тылы противника взводу будет очень трудно. В любом случае ему придется обходить город стороной, а это займет время, и притом немалое. Мейер посмотрел на часы. Почти десять. Он остановился и, замерев в нерешительности, постоял какое-то время. Затем, чувствуя, что ему нисколько не хочется спать, вылез из траншеи, поднялся на несколько метров вверх по склону, сел на землю. Вокруг было спокойно, тишина время от времени прерывалась лишь позвякиванием лопат о камни. Над горами простиралось усеянное бесчисленными звездами ночное небо, и луна отбрасывала на землю нежный свет. Мейер долго сидел, устремив взгляд в ночь. Его одолевали грустные мысли. Он лег на спину, закинув за голову сцепленные руки. Чуть позже он закрыл глаза. Поскорее бы настал конец всему этому! Уже в ноябре стала очевидна безнадежность происходящего. В то время до Туапсе было рукой подать, а от турецкой границы их отделял бросок продолжительностью всего в несколько дней. Никто не сомневался в том, что война скоро будет выиграна. Но где там! Катастрофа в Сталинграде и опасность окружения дивизий, воюющих в лесах Кавказа, нарисовали противоположную картину. Нельзя отрицать того факта, что их дивизия и еще несколько дивизий вермахта чудом избежали окружения и, оставив Кавказ, смогли образовать настоящий плацдарм. Чего же они этим добились? Немецкие войска отброшены к морю, на них надвигаются превосходящие силы фанатично настроенного противника, сумевшего перехватить и удержать инициативу. Русским противостоят недоукомплектованные немецкие дивизии, отчаянно цепляющиеся за черкесские горы и кубанские болота, изнуренные тяжелыми боями, лишившиеся надежды, не имеющие ничего, кроме стойкости. Мейер вздохнул и, вытянув шею, посмотрел на позиции своей роты. Начался восход луны, и стало светлее. В восточном направлении от края леса тянулась белесая лента шоссе. Неожиданно лейтенант почувствовал, как сильно он ненавидит эту страну с ее убийственными расстояниями и кошмарными дорогами.

От этих мыслей его отвлек шум, доносившийся из траншеи. Где-то рядом прозвучали чьи-то голоса. Лейтенант сел и прислушался. Оказалось, что это смена караула. Мейер снова лег и, прищурившись, стал наблюдать за головой человека, высунувшегося из окопа. Вскоре он почувствовал, что прежняя горечь размышлений постепенно ушла. Наверное, я слишком мрачно смотрю на вещи. Возможно, нам все-таки улыбнется удача. Караульный, которого он заметил, стоял неподвижно — по всей видимости, наблюдал за дальним участком леса, откуда — возможно, именно в эту минуту, — вышла на разведку группа русских солдат.

Вдали за горой в воздух взлетела сигнальная ракета, на несколько секунд залив окружающую местность ярким светом. Человек в окопе повернул голову вправо. Мейер встал и направился к блиндажу. Открыв дверь, он зажег свечу и сел за стол. Затем положил голову на руки и стал ждать возвращения взвода.

— Господа! — начал Штрански бесстрастным деловым тоном. — Уверен, что нет необходимости обрисовывать общую тактическую обстановку. Благодаря ежедневным армейским сводкам, вы прекрасно ее знаете.

Мейер кашлянул и удостоился строгого взгляда командира. Меркель положил на колено руки и крепко сжал пальцы. Гауссер и Швердтфегер с выражением плохо скрываемой скуки разглядывали пол.