Железный крест для снайпера. Убийца со снайперской винтовкой

Дела на свиноферме улучшились, и свиноматки вскоре стали приносить многочисленный помет, по 11–12 поросят, которые имели больший привес, чем раньше. Кроме того, по сравнению с прежними временами уменьшилась и их смертность. Я также старался вовремя производить выбраковку и лечить заболевших животных. От убытков ферма постепенно перешла к неплохой прибыли и стала самым преуспевающим подразделением колхоза. Прекратилось и воровство кормов, и новорожденных поросят. Я аккуратно вел учет работы моих подопечных, и как-то раз за месяц одна из свинарок заработала 114 трудодней.

Выросла и похорошела дочь Антонины Гражина. Ей разрешили посещать девятый и десятый класс в средней школе в Жигалово. Там же учились девушки из литовского города Кругая. Я делал все возможное, чтобы Гражина получила образование.

Меня откомандировали в колхоз в деревне Ворёба. Летом там обрабатывали поля, а зимой колхозники отправлялись в тайгу валить лес, который затем сплавляли по Лене. Весной бревна переправляли по реке в Жигалово, где их использовали для постройки домов или отправляли на север, в тундру.

Лишь немногим людям удавалось выжить за Полярным кругом. Многие там заболевали цингой, у людей выпадали зубы, они страдали от дизентерии и авитаминоза. Выживали лишь самые сильные и закаленные. Многие поволжские немцы нашли свою погибель в заполярном городе Норильске. Пропаганда хвастливо утверждала, что он был построен руками обычных советских граждан, но на самом деле его возвели сотни тысяч заключенных концлагерей, умерших от тяжелого труда, голода и холода.

Ворёба находилась в 35 километрах от Рудовки. В тайге мне приходилось грузить поваленные деревья на сани и отвозить их к берегу Лены. За мой труд я получал лишь половину заработанных денег, вторую половину забирал себе колхоз. За каждый проработанный день мне начислялось два трудодня.

Меня определили на постой в дом к одной пожилой русской женщине. На ее дворе я держал и моих лошадей. Я вставал в четыре часа утра, чтобы покормить и запрячь их, и в шесть часов отправлялся на лесную делянку, что была в 15 километрах от дома. Работать приходилось даже при температуре минус 50 градусов, когда мороз был настолько сильным, что лопалось стекло. У моей квартирной хозяйки была трудная судьба. Ее мужа арестовали в 1937 году за критику начальства. Больше она его так никогда и не увидела. Все ее семь сыновей погибли на войне с Германией. Она показывала мне их фотографии и часто плакала. Самый молодой, которому только исполнилось восемнадцать лет, погиб при штурме Берлина. Она не верила в его смерть и каждую ночь расстилала его постель, а утром снова застилала. Хотя эта женщина знала, что я бывший немецкий солдат, она относилась ко мне как к сыну, потому что заботиться ей было больше не о ком. Анны Федоровны уже давно нет в живых, но она по-прежнему живет в моем сердце.

Я перевез весь лес к реке и вернулся с лошадьми в Рудовку. Мне было очень трудно расставаться с русской женщиной, которую я воспринимал как приемную мать. Она благословила меня в путь и пожелала возвращения в Германию. Анна Федоровна просила не забывать ее, даже когда я окажусь в тысячах километрах от сибирской реки Лены.

Между тем меня уже ждали дома. Запас дров, принесенный мною из тайги, закончился, и нужно было пополнить его. Я нагрузил сани соломой и отправился в Жигалово, чтобы продать ее тем, кто держал домашний скот. Я продал ее одной немецкой семье, вместе с которой попил чаю. Они очень удивились, когда я признался им, что воевал в рядах Вермахта. Сами они когда-то жили под Одессой. В 1940 году по решению германо-советской комиссии по репатриации их переселили в Вартегау, в город Торенц. Когда эти земли были заняты советскими войсками, поляки вынудили всех немцев уехать. К счастью, русский военный комендант защитил их от преследований поляков. Позднее, после долгих скитаний по пересылочным лагерям, им удалось перебраться в Узбекистан. Дети в этой семье были моложе четырнадцати лет. Престарелые родители моих новых знакомых были вынуждены работать на рисовых и хлопковых полях. Они умерли в Средней Азии так же, как поумирали и малолетние дети, страдавшие от малярии, дифтерии и тифа. Смертность там была очень высокой. Жена узнала, что ее муж служил в войсках СС, но сумел остаться в живых. Русские отправили его на строительство железнодорожной ветки Кослокабис — Воркута, откуда он вернулся инвалидом. Для его жены это стало трагедией — она потеряла родителей и детей, а муж лишился здоровья.