Железный марш

— Чего уж тут, право… — невольно смутился худощавый. — Благодарствую. Можно сказать, делом оправдаю…

— Вот и ладненько. — Отставник налил обоим еще по одной. Поднял свой стакан и, усмехнувшись, произнес: — Тогда, выходит, с назначеньицем, хе-хе, Седой… Как говорится, король умер — да здравствует король!..

— Эх, хорошо пошла, — с удовлетворением крякнул худощавый.

— Вот тебе и вся мудрость жизни. Наливай да пей. И никаких тебе высоких материй. М-да… А звезды-то какие сегодня, едрит твою кочерыжку, какие звезды! К урожаю, наверное.

— Точно к урожаю…

Эпилог

На избирательном участке, как и в первый раз, оказалось многолюдно. Голосовать пришли и старые, и молодые. Причем этих молодых, чаще всего совершенно равнодушных к политике, было нынче особенно много.

Марья Сергеевна пришла на выборы с твердым намерением дать наконец «проклятым оккупантам» последний и решительный бой. Поражение в первом туре любимого вождя ее, конечно, порядком огорчило. Но в душе она не сомневалась в скорой и окончательной победе коммунизма. Тогда и пенсию вовремя будут выплачивать, и продукты сразу подешевеют, и вообще станет все как раньше. Господи, дожить бы…

Взволнованная предчувствием этой неминуемой победы, Марья Сергеевна радовалась еще и потому, что сегодня вместе с ней на избирательный участок отправилась и Наташа. Несмотря на то что были они такие разные, между ними успели завязаться удивительно теплые и дружеские взаимоотношения. Марья Сергеевна до сих пор была в недоумении: как могла она раньше презирать и осуждать эту необыкновенную девушку, которую, как выяснилось, совсем не знала! И временами испытывала за это мучительное чувство стыда.

Можно сказать без преувеличения, что со времени их знакомства она всей душой привязалась к Наташе и полюбила ее, как способна любить только одинокая и бездетная женщина, никогда не знавшая всей полноты ощущений материнства. Ей доставляло невыразимую радость ухаживать за Наташей, помогать девушке по хозяйству, просто находиться с ней рядом. Пережившая тяжелое горе, Наташа постепенно возвращалась к жизни и была искренне благодарна Марье Сергеевне за эту бескорыстную заботу и внимание. А известие о том, что у Наташи будет ребенок, сблизило обеих еще сильнее.

На пороге школы, где находился избирательный участок, Марья Сергеевна деликатно осведомилась у подруги:

— Наташенька, голубушка, а ты за кого будешь голосовать?

Девушка задумчиво улыбнулась. И, коснувшись рукой живота, тихо ответила:

— За будущее, тетя Маша. Не для себя — для него…

Это заявление неожиданно выбило Марью Сергеевну из колеи. Она совершенно не задумывалась, что у них с Наташей могут быть разные представления о будущем. Но странное дело — от этого она вовсе не стала меньше любить Наташу. Напротив, даже ощутила свою ответственность за нее и будущее ее ребенка.

Получив избирательный бюллетень, взволнованная и растерянная, Марья Сергевна поспешила укрыться в кабинке для тайного голосования. Господи, как же поступить? Почему она должна была вечно кого-то ненавидеть? Ненавидеть всех, кто не разделял ее убеждений и саму генеральную линию партии?! Впервые в жизни Марья Сергеевна сама задумалась о том, почему для торжества пусть и самых справедливых идеалов нужно было разделять людей на своих и чужих, друзей и врагов, белых и красных? Это было слепо, жестоко, несправедливо. Потому что лишало ее возможности любить — единственного и главного смысла, который она нежданно-негаданно обрела в своей бесцветной и одинокой жизни. Долгожданного счастья, на которое она уже почти не надеялась…

Сердце у Марьи Сергеевны мучительно заныло. Глаза наполнились слезами. Руки задрожали. И после тягостных раздумий она дрожащей рукой неожиданно отдала свой голос совершенно другому кандидату, не обещавшему ей ни рая на земле, ни священной войны с инакомыслящими. Отдала и сразу почувствовала, что у нее как будто камень с души свалился. Впервые в жизни она сознательно сделала свой выбор. И поняла, что есть на земле вещи куда более важные, чем самые великие идеалы, человеческие обиды, убеждения и заблуждения.

У выхода из школы Марья Сергеевна встретилась с Наташей. Обняла и поцеловала ее.

— Что с вами, тетя Маша? — с тревогой спросила девушка.

— Все хорошо, милая. Голубушка моя. Все хорошо. Это я так, от волнения… Ну пошли домой?

Но вместо того чтобы идти домой, Наташа опять поехала в церковь, куда в последнее время довольно часто наведывалась, а Марья Сергеевна, сама не зная почему, неожиданно отправилась с нею. В Бога она не верила. И в церкви отродясь не была. Раньше — потому что боялась религиозной пропаганды. Теперь — потому что было страшновато.

Однако этот страх покинул Марью Сергеевну, едва она переступила порог старинной изумительной церкви на Большой Ордынке, которую облюбовала Наташа. До чего же тут было хорошо! И никакой религиозной пропаганды. Только мир и красота. И от этой неземной красоты мир снизошел в смятенную душу Марьи Сергеевны.