Железный шип

Кэл и второй гуль вприпрыжку неслись впереди, тяжело дыша.

— Сюда, — прокаркал Кэл. — Два раза налево, потом направо.

Мы следовали за его подпрыгивающей в полумраке головой, пока звуки погони не остались далеко позади, и только тогда выбрались из грязной жижи, бессильно привалившись к стене. Это было уже слишком. Признание Кэла, его истинное лицо, побег в компании собратьев тех тварей, что едва не растерзали меня в Аркхеме, — нет, нужно остановиться и прийти в себя, пока у меня окончательно не съехала крыша. Безумие все сильнее подступало к моему рассудку, и задачками от него уже не избавишься — особенно теперь, когда мне было известно, что оно вызвано не болезнью, а чем-то иным, неизвестным мне и не подвластным моей воле.

Кэл, тоже остановившись, сбросил с себя ботинки и носки. Пальцы у него на ногах подвернулись, и он выступил — скорее даже выполз — из жижи, цепляясь когтями за камни. Я отшатнулась.

— Нужно двигаться дальше, — проговорил он. Даже голос его стал чужим, и я старалась смотреть только ему в глаза.

— Не раньше чем ты скажешь, куда мы направляемся.

Кэл наклонил шишковатую голову и недовольно взрыкнул, но я не двинулась с места. Мой друг в обличье гуля был не худшим, что я видела сегодня.

— Девочка права, — заметил Дин, прерывисто дыша. Он полез в карман за сигаретой, но вытащил только смятую пустую пачку. — Собираешься прибавить нас к вашему меню, ковбой, или как?

Кэл поскреб за ухом. Волосы у него были по-прежнему цвета пожухлой соломы, но сделались жиже, длиннее и торчали во все стороны, заляпанные грязью.

— Я отведу вас к себе. Домой.

Второй гуль, охранявший тылы, прискакал обратно:

— В туннеле люди. С огнями. Нужно идти.

— Аойфе, Дин, — проговорил Кэл, — это Октоберь. Мой согнездовник.

— Брат, по-вашему, — добавил тот. — Бросим мясо здесь или берем с собой?

— Не смей, — предупреждающе сказал Кэл. — Они только что мне жизнь спасли.

— Ха! — Язык Тоби скользнул наружу, пробуя воздух. — В гнезде чужакам не место. Мы с мясными бурдюками дружбу не водим, только едим.

— Тоби! — прорычал Кэл. — Хватит!

— Я сам решу, когда хватит, — проворчал второй гуль, высокий и синекожий, и прыжками двинулся по туннелю впереди нас.

Я не решалась последовать за ним, все еще боясь превратиться в ужин. Кэл виновато помотал башкой.

— Простите его. Не все из нас способны оборачивать кожу — принимать человеческий облик, — так что он не привык к людям.

— Незачем извиняться за то, что твой брат не такой гнусный проныра, как ты, Кэлвин, — тут же отозвался Дин. — Или нет, не Кэлвин — Резун, так тебя зовут, да? Очень подходит скользкому подземному хмырю вроде тебя.

Кэл оскалил зубы, но вместо ответа молча двинулся вперед, стараясь, как и мы, убраться подальше от подвалов Вранохрана и криков прокторов позади. Я выразительно взглянула на Дина, но тот лишь пожал плечами. По-настоящему винить его мне было сложно — я сама злилась и чувствовала себя напуганной, хотя большей частью просто не могла поверить в то, что Кэлу удалось так меня провести, что я могла не разглядеть в нем, с его зубастыми ухмылками и странными замашками, самого настоящего гуля. Я-то думала, что я умнее.

Переход по канализации и заброшенным подземельям Лавкрафта оказался трудным и бесконечно изматывающим. В конце концов мы вышли к покинутой станции метро, где на рельсах все еще стояла одна рейсовка — окна разбиты, номер над местом водителя не виден из-за многолетних наслоений грязи, из темноты под сиденьями глядят чьи-то круглые яркие глаза. Метро в Лавкрафте закрыли с появлением в подземельях гулей — кажется, лет пятьдесят назад. Все здесь, наверное, сохранилось таким же, как в тот день, когда прокторы перекрыли входы стальными листами и отрезали эфир. Надпись на плитках стены гласила «СТАНЦИЯ ДЕРЛЕТ-СТРИТ», а немолчный звук капающей воды, эхо которого заполняло пространство вокруг, подтверждал, что мы недалеко от реки.

— Ты в порядке, малыш? — спросил Дин, когда мы пересекли рельсы и нырнули в дыру метротуннеля с истертыми, закопченными стенами.

— Плечо болит, — ответила я. Об угрозе гулей, значит, прокторы не врали. Только обо всем остальном.

— Плохая мысль, плохая. — Тоби взобрался на стену и двинулся по потолку, свисая с него, как огромный паук. — От них обоих так и несет кровью. Они пища, Резун.

Я вздрогнула от голодного выражения в его голосе. Все, что мне было известно о гулях, заставляло инстинкты кричать — беги, пока цела! Но ведь этому меня учили в Академии. Они лгали о некровирусе — что еще может оказаться ложью?

Кэл вздохнул.

— Заткнись, Тоби. Говорю тебе, я в долгу перед Аойфе, я обязан ей жизнью, и в гнезде для нее угрозы не будет. — Он смерил брата взглядом. — Чего бы это мне ни стоило.