Железный тюльпан

Любу Башкирцеву, знаменитую поп-певицу, реэмигрантку из Америки, действительно убила ее родная дочь, Джессика Хьюстон, которую она родила в Нью-Йорке, забеременев после группового изнасилования. Люба не знала, кто достоверно был отцом Джессики, но ходили слухи, будто бы это был Черный Фрэдди из бара «Ливия». Она отдала несмышленого младенца в руки одной своей знакомой семьи, проживавшей в китайском квартале Чайна-таун, и Хьюстоны, как могли, выкормили и воспитали девочку. Стремительный взлет Любы не прошел для Хьюстонов незамеченным. Люба первое время высылала Хьюстонам деньги, потом перестала помогать им, хотела забыть дочь, сочтя, что и она забыла ее; Хьюстоны, позавидовав Любиной карьере и Любиному внезапному богатству, обо всем, обозлившись, рассказали взрослеющей Джессике. Девочка, выросшая на улице, якшавшаяся с молодежными бандитскими шайками Чайна-тауна, задумала дешево-романтическое убийство матери. Она, вместе с друзьями-китайчатами из чайна-таунской банды Весельчака Ли, посещала тайную оружейную мастерскую монгола Цырендоржи, и ей в голову запала мысль — выковать нож, заколдовать его, чтоб бил без промаха, и прикончить Любу именно так — ножом, по старинке, никаких пуль, никаких «магнумов» и «руби». Джессика заказала Цырендоржи один нож, другой, третий, и так, постепенно, подпала под древнюю восточную магию искусства делания холодного оружия; Цырендоржи посвящал девочку в тайны холодного оружия Востока, Фрэнк, с которым она познакомилась на нью-йоркской рок-тусовке Эминема, — в секреты африканских ножей. Ножи стали увлечением Джессики. Она занималась ими уже как специалист. Она стала любовницей Фрэнка, когда ей было всего двенадцать лет. Когда она рассказала Фрэнку, зачем ей нужны ножи, почему она ими занимается, у Фрэнка разгорелись глаза. Он уже знал имя Любы Башкирцевой — она стала набирать обороты еще в Америке. Он понял: на этом можно здорово сыграть, — мать умирает, и все богатство достается дочери, внезапно объявившейся: доказать, что Джессика — дочь, при возможностях современной медицины и генной экспертизы не представлялось особо затруднительным, тем более, что девочка здорово смахивала на Любу — волосы с заметным рыжим отливом, ярко-зеленые глаза говорили о родстве яснее, чем все исследования крови под микроскопом. Смуглая парочка задумала пробраться в Москву, поработать там, потусоваться, попрыгать — знакомые музыканты сделали им рабочий вызов, Фрэнк приплатил в посольстве за долгосрочную визу, — и Москва стала их вотчиной. Она оба выучили русский настолько хорошо, что понимали без труда и слэнг, и интеллектуальные заморочки.