Железный тюльпан

Что мне хотела сказать Инна Серебро там, в моей комнатенке на Столешниковом? Я уже не узнаю это никогда. Подслушала она разговор Фрэнка и Джессики, и что она узнала из этого разговора? Услышала ли она беседу кого-то другого с кем-то другим? Хотела ли она предупредить меня о том, что Джессика Хьюстон хочет убить меня? Поздно. Все поздно. Инка Серебро, с которой мы прошли огонь, воды и медные трубы, лежала на ресторанном истоптанном паркете у моих ног мертвая.

Люди таращились на меня, как на чучело. Или как на чудо. Да, я была живая, и это было чудо. Канат был тоже живой, он, тяжело дыша, смотрел на меня, и это было чудо. Тюльпан был зажат в моей руке, и это было чудо. Сивый оперативник передал угрюмо глядящую из-под копны кудрей Джессику напарнику и осторожно разогнул мои побелевшие пальцы, вынимая у меня из руки железный цветок, который убивает.

Сумка висела на ремешке у меня на плече, и это тоже было чудо. Я обернулась к человеку, что держал меня.

— Не бойтесь, я безоружна, и я никуда не убегу, — сказала я ему спокойно. — Я должна позвонить. Это очень важно.

Я вытащила из сумочки сотовый телефон. Набрала выученный наизусть, ненавистный номер. Дождалась, когда длинные гудки сменит насмешливый голос: «Горбушко слушает».

— Можешь вписать последнюю главу в свою сногсшибательную книгу о Любе Башкирцевой, подонок. Ее убила Джессика Хьюстон, ее дочь.

В трубке повисло недоверчивое молчание. Потом ироничный ненавистный голос спросил:

— Доказательства?

— Тебе не удастся кинуть информацию о том, что Люба — это Алла Сычева, в Интернет. Это сделаю я, — сказала я еще спокойнее. — Джессика стоит напротив меня. А также все остальные участники карнавала. Кое-кто, правда, лежит на полу. И, возможно, уже не встанет. Но я — это я. Это не мой двойник. Ты ведь узнаешь мой голос, падла?

— За «падлу» я прибавлю тебе…

— Нам всем прибавят, Паша, — тихо сказала я, приложив губы к трубке. — Нам всем дадут. Догонят и еще добавят. Мы ведь капитально всех обманули. Ведь все построено на обмане, Паша. Все. Все, кроме жизни и смерти.

Я нажала «Take off». Бросила сотовый в сумку. Повернулась к оперативнику, с любопытством разглядывавшему Тюльпан, вертевшему его в руках и так и сяк.

— Поосторожнее с этой вещичкой, парень. Она стоит миллион долларов. А может, и больше. На ней уже остались отпечатки твоих пальцев. Перчатки надо надевать.