Железный волк

Юва кивнула, скрывая боль в груди. Она искала глазами Нафраима, хотя знала, что не найдёт. Знала, потому что в её груди билось лишь одно сердце, и никогда ещё оно не было таким маленьким. Хрупкая, готовая лопнуть оболочка с одиноким пульсом. Лёгкая и настороженная, как дыхание.

Метка смерти

Нафраим запер за собой дверь. Его встретил Офре. Он подошёл, чтобы взять у него пальто, но Нафраим не стал его снимать.

Управляющий показал ему письмо на полке у дверей.

– Оно пришло, когда вас не было, господин.

Нафраим взглянул на красный конверт с белой печатью Эйдалы и горько улыбнулся. Он не тронул его: он был уверен, что, кроме пустой карточки, в конверте ничего нет. Это метка смерти.

Она не тратит время понапрасну.

Нафраим положил руку на плечо управляющего и провёл его в зал.

– Офре, боюсь, мы подошли к концу пути.

– Господин?

– У меня вышло время, и последнее доброе дело, которое я могу совершить, – это освободить тебя. Я знаю, ты этого не ожидал, но ты должен покинуть меня. И, если тебе дорога твоя жизнь, ты сделаешь это без промедления. Упакуй вещи, распусти слуг и немедленно уезжай отсюда. Конечно, я позаботился о твоём выходном пособии, так что тебе никогда не придётся беспокоиться о деньгах. Инструкции для тебя лежат в Банке Наклы. Ты слушаешь меня, Офре?

Офре медлил. Нафраим видел, что Офре хочет спросить его о чём-то, но он этого не сделает.

– Всегда, господин. Спасибо, господин.

Нафраим взял его ладонь обеими руками.

– Это я должен поблагодарить тебя, Офре. На протяжении многих лет ты был моим бесценным, восхитительным помощником. Я спущусь в кабинет и приготовлю пакет, который ты должен доставить.

Офре опустил глаза. Морщинистые щёки покрылись румянцем. Когда он успел так постареть? Время идёт слишком быстро, оно всегда шло слишком быстро.

– Конечно, господин. Приготовить вам чай?

Нафраим выдавил из себя улыбку.

– У нас больше нет времени на чай. Иди, и, если услышишь, что кто-то пришёл, не подавай признаков жизни. Ни при каких обстоятельствах. Если придётся, вылезай из дома через окно. Ты понял?

Офре опустил голову, кивнул и быстро зашагал прочь. Он остановился наверху лестницы.

– Господин, а что с больным мальчишкой в кладовке?

– Не думай о нём, Офре. Иди паковать вещи.

Нафраим спустился по винтовой лестнице в винный погреб. Он поднял крышку пыльного ящика в углу, достал бутылку крепкого Мартенга двухсотлетней выдержки и взял её с собой в кабинет. У него не было бокала, и он протянул руку к шнуру со звонком, но остановил себя. Офре больше не работал на него.

Нафраим снял пальто и посмотрел в окно. Море казалось предательски спокойным. На его чёрной, зеркально-гладкой поверхности рядами выстроились украшенные к забегу корабли. Он открыл винную бутылку и отпил сладкую горячую жидкость со вкусом маринованных фруктов, кожи и табака.

Нафраим достал письмо Ювы из кармана пальто и уставился на выцветшую костяную карточку с изображением дьявола.

Семь сотен лет псу под хвост из-за девчонки, которая ещё не встретила своё двадцатое лето. Смерть пришла к нему. Наконец-то.

Девчонка лишила его авторитета и власти. Она отправила дьявола домой и заставила остальных вардари поверить в то, что Нафраиму известно, где он. Или же сказала им, что Нафраим намеревается убить дьявола, то есть истребить своих.

Он сделал самую высокую из возможных ставок и проиграл.

Нафраим оглядел комнату, в которой целую вечность занимался наукой. Модели, рисунки, химические реактивы, образцы тканей. Он всегда считал, что делает добро, но сегодня в чёрных глазах витнира он прочитал правду – почти тысячелетнюю ненависть и обещание мести. Худший вариант исхода стал реальностью.

Плечо горело в том месте, где его прострелила Юва. Нафраим посчитал это подходящим наказанием, а ведь он даже не догадывался, что наказание, которое она ему приготовила, будет намного хуже.

Неужели он хотел этого? Неужели он сам каким-то образом спровоцировал своё падение и предательство с её стороны?

Эйдала явится вместе с теми долговечными, кто желает оказаться под её основанном на страхе правлением. Его ждёт мир боли. А потом, если ему повезёт, наступит смерть.

Нафраим не боялся ни смерти, ни боли: ему в любом случае пришлось бы их пережить. Он страшился той гнили, что неумолимо наполнит оставшуюся после него пустоту. Его пугала судьба Наклава. И Ювы.

Он сделал ещё один глоток и подошёл к книжной полке. Он выбрал самые важные из дневников, те, что должны пережить его, и сложил их в моряцкий мешок для Офре. Потом он быстро написал письмо и засунул его в тот же мешок.

От раздавшегося звука Нафраим вздрогнул. Разбился стакан. Шум. Голоса.

Уже?

Нафраим швырнул мешок под лестницу и уселся на подоконник с бутылкой в руках. Он услышал, как Эйдала рявкнула какой-то приказ в зале наверху, после чего раздался грохот. Судя по всему, дверь сорвали с петель.

Он старался не волноваться, слушая звуки погрома. Нафраим смотрел на лестницу, по которой кто-то спускался.

Между балясинами возникло потное лицо Рюгена. Тяжело больной щенок осклабился и крикнул кому-то наверху: