Железный занавес. Подавление Восточной Европы (1944–1956)

И все же Сталин пока не собирался отказываться ни от Ялтинских протоколов, ни от предусмотренных ими выборов. На первых этапах советской оккупации и работы коалиционных правительств — примерно в 1945 и 1947 годах — свободно действовали многие (хотя и не все) некоммунистические партии, продолжали выходить некоммунистические газеты, проводились политические кампании. Уровень политической свободы варьировал от страны к стране, как и степень фальсификации выборов. Но все же первоначально СССР явно намеревался сохранить видимость и в некоторой мере даже реальность демократического выбора.

За проведением подобной линии стоял простой расчет. И Советский Союз, и его приверженцы в Восточной Европе полагали, что демократия принесет им пользу. Здесь уместно в очередной раз обратить внимание на обстоятельство, которое нередко игнорируется: хотя искренность таких упований в различных странах была разной, большинство восточноевропейских партий проявляло явную заинтересованность в скорейшем проведении послевоенных выборов, поскольку каждая из них не без оснований полагала, что в процессе голосования можно будет одержать победу. После войны почти все политические партии Европы, по современным критериям, считались вполне левыми. В конце 1940-х годов даже такие правоцентристы, как христианские демократы в Западной Германии и консерваторы в Великобритании, были готовы мириться с расширением государственного вмешательства в экономику и даже с национализацией некоторых отраслей. Почти повсеместно на континенте преобладала идея социального государства. Коммунистические партии, которые неплохо выступали на европейских выборах в прошлом, намеревались вновь повторить свой успех. Так, Французская коммунистическая партия на парламентских выборах 1945 года получила рекордное для нее число голосов. Почему бы не рассчитывать на победу и на востоке континента?

У европейских коммунистов были и идеологические причины верить в победу. Согласно Марксу, рабочий класс рано или поздно осознает свое предназначение и обязательно свяжет свои надежды и упования с коммунистической партией. Как только это произойдет, коммунистические партии естественным путем придут к власти, опираясь на рабочее большинство. Польский коммунист Леон Касман в одном из своих интервью пояснял: «Мы прекрасно знали, что до войны партию поддерживало лишь меньшинство населения, но мы верили, что это было просвещенное меньшинство, влекущее нацию по пути прогресса. Нам также было известно, что если мы завоюем власть и будем проводить правильную политику, то на нашу сторону перейдут люди, которые прежде нам не верили или даже выступали против нас»[604]. Ульбрихт, выступая перед партийными работниками в начале 1946 года, выражал подобный оптимизм: «Нам задают вопрос: вы собираетесь проводить выборы в советской зоне? Мы отвечаем: да, мы займемся этим, и вы посмотрите, как мы организуем эти выборы! Мы исполним эту работу с надлежащим чувством ответственности, и это будет сделано так, что в городах и селах большинство пойдет за рабочим классом»[605]. На публике по крайней мере Ульбрихт никогда не рассматривал возможность иного исхода какого-либо голосования.

Сам Сталин относился к этому вопросу более цинично; возможно, он просто не понимал, что европейцы имеют в виду под «демократией» и «свободными выборами». Встретившись в годы войны со Станиславом Миколайчиком, возглавлявшим эмигрантское правительство Польши, он заявил: «Некоторых людей, как левых, так и правых, мы не можем допустить к участию в польской политике». Миколайчик в свою очередь пытался обратить внимание вождя на то, что при демократии невозможно диктовать, кто может, а кто не может заниматься политической деятельностью. «Сталин посмотрел на меня так, будто я не в своем уме… и встреча быстро завершилась», — рассказывал он потом[606].

Позже, в августе 1944 года, Сталин бесцеремонно пояснял группе польских эмигрантских лидеров, что Советский Союз позитивно воспримет образование в Польше «коалиции демократических партий» — хотя, конечно же, эти вопросы должны «решаться самими поляками». Под «коалицией» он имел в виду предвыборную коалицию, члены которой не конкурируют друг с другом. Под «демократическими» подразумевались просоветские партии[607]. Бесспорно, он предпочитал выборы, вообще лишенные состязательности. При таком раскладе даже у польских коммунистов появлялся шанс на победу. Как говорил советский руководитель Владиславу Гомулке в 1945 году, «при хорошей агитации и надлежащем подходе к делу вы сможете получить внушительное число голосов»[608].