Железный занавес. Подавление Восточной Европы (1944–1956)

За первым делом последовали другие, причем каждое строилось на столь же шатких основаниях и сопровождалось такой же массированной пропагандистской кампанией. С 1945 года аресты шли волнами, перерывов почти не было. Сначала брали «военных преступников», фашистов и тех, в ком подозревали фашистов; потом высокопоставленных военных и чиновников режима Хорти; затем членов легальных политических партий, в особенности Партии мелких хозяев; наконец, социал-демократов и самих коммунистов. Хотя определение «врага народа» со временем менялось, механизмы, с помощью которых с этими врагами «работали», с самого начала оставались неизменными[374].

Теоретически в 1946 году Венгрия, подобно Чехословакии или Восточной Германии того же периода, была демократическим государством. Страной управляло коалиционное правительство, в котором доминировала Партия мелких хозяев. Но при этом органы госбезопасности контролировались не венгерским государством, а Венгерской коммунистической партией — точно так же, как коммунисты Чехословакии, Восточной Германии и Польши держали под контролем спецслужбы своих стран. По всей Восточной Европе этот контроль над тайной полицией обеспечивал коммунистам, представлявшим меньшинство населения, колоссальное политическое влияние. Избирательно применяя террор, они посылали своим оппонентам и публике в целом недвусмысленное послание о том, какого рода поведение и какие типы людей станут неприемлемыми при новом режиме.

Глава 6 Этнические чистки

Большевистская партия является образцом настоящей интернационалистской партии рабочего класса. С самого своего создания она борется с национализмом в любых его проявлениях.

Просветительская брошюра, опубликованная в Москве в 1950 году

Впервые я вернулся в родную деревню в 1965 году. Когда-то я знал здесь любую тропинку и каждое деревце, но теперь просто не признал родные места. Слезы застилали глаза, я не мог произнести ни слова. Они распахали место, где стояла деревня, и засадили лесом.

Иван Бишко, украинец, депортированный из родной деревни в 1946 году[375]

Одним из мифов, неустанно распространявшимся международным коммунистическим движением о себе, был миф о нейтральном отношении к национальным и этническим различиям. Коммунисты — интернационалисты по определению, «солдаты единой международной армии», не признающей национальных границ. Рафаэл Сэмуэл, сын воинствующего британского коммуниста, а позже и сам член партии, называет коммунизм своего детства «универсальной» доктриной: «Даже отчасти признавая наличие национальных особенностей, мы полагали, что переход от капитализма к социализму повсюду будет происходить одинаково. Коммунизм, подобно средневековому христианству, был единым и неделимым, представляя интернациональное братство веры…»[376]

В реальности, однако, в военные годы не было лидера, более склонного играть на национальных противоречиях, нежели Сталин, за исключением, разумеется, Гитлера. В 1917 году Ленин назначил Сталина народным комиссаром по делам национальностей, и на этом посту будущий генералиссимус приобщился к проблеме, интерес к которой у него в дальнейшем никогда не иссякал. С 1930-х годов он обрушивал волны террора на национальные меньшинства, проживавшие в СССР; среди его жертв оказались поляки, чеченцы, крымские татары, поволжские немцы, а в конце его жизни — евреи. После германского нашествия 1941 года Сталин активно обращался к русскому национализму и русским национальным символам, в том числе к Русской православной церкви, чтобы вдохновить советских граждан — «интернационалистов» на борьбу с немцами. Он очень хорошо осознавал политическую пользу национализма: эмоциональные призывы к защите отчизны мобилизовали красноармейцев сильнее любого марксистского лозунга.