Железный занавес. Подавление Восточной Европы (1944–1956)

Объяснение, которое Стола предложил в 2005 году, вполне созвучно мнениям, высказываемым польскими интеллектуалами в то время. В 1947 году Станислав Оссовский, признанный философ и социолог, пришел к аналогичному выводу. «Сочувствие вовсе не является единственным возможным ответом на невзгоды, пережитые другим человеком… Люди, которых судьба обрекла на уничтожение, нередко вызывают у других отвращение и просто вытесняются за рамки обычных человеческих отношений». Оссовский, подобно многим после него, отмечал также, что те, кто приобретал от истребления евреев какие-то материальные выгоды, нередко испытывали неловкость, а то и чувство вины, заставлявшие их придавать своим действиям видимость легитимности: «Если чужая беда кому-то приносит выгоду, возникает потребность убедить себя и окружающих в том, что несчастье другого было морально оправданным»[452].

Какими бы ни были причины устойчивой враждебности к евреям, именно она убеждала их оставлять Восточную Европу и уезжать в Америку, в Западную Европу или, чаще всего, в Палестину. В течение трех месяцев после резни в Кельце около 70 тысяч польских евреев отправились на Ближний Восток. В этом им помогали немногочисленные сионистские организации, основанные или поддерживаемые палестинскими и американскими евреями. По договоренности с польскими властями евреи выезжали из страны через согласованные пограничные переходы в Силезии, пешком и на грузовиках пересекали Чехословакию, затем добирались до средиземноморских портов и оттуда отплывали в Палестину. (Правда, по пути некоторые меняли направление и отправлялись в другие страны[453].)

Постепенно массовый выезд стал раздражать польские власти: въезд в находящуюся под британским мандатом Палестину был противозаконным делом, и английская пресса начала писать об этом. На короткое время каналы выезда перекрыли. Но после основания государства Израиль в мае 1948 года евреям вновь разрешили уезжать из Польши — во многом из-за того, что польское государство, взявшее курс на экономическую централизацию, было радо избавиться от еврейского сообщества мелких бизнесменов. Стремясь поощрить эмиграцию, новое израильское правительство предложило Польше выгодные экономические контракты, которые обеспечивали стране приток твердой валюты. Аналогичную сделку с израильтянами заключили и румынские власти. По всей видимости, Советский Союз одобрил оба соглашения[454]. Тогда же Американский еврейский распределительный комитет — главная благотворительная организация сионистов — выплатил венгерскому правительству миллион долларов, и сразу же после этого 3 тысячи венгерских евреев получили разрешение на выезд в Израиль[455].

Некоторые восточноевропейские страны оказались еще сговорчивее; они сотрудничали с сионистами гораздо активнее, чем позже будут признавать их лидеры. Все они, за исключением Югославии, в 1947 году голосовали за раздел Палестины: в то время Советский Союз поддерживал создание государства Израиль, поскольку Сталин рассчитывал, что оно быстро присоединится к коммунистическому лагерю. В Восточной Европе энтузиазм на этот счет также был высок: в 1947 году Польша, Чехословакия и Венгрия даже открыли на своих территориях тренировочные центры, где готовились бойцы «Хаганы» — еврейской полувоенной организации, позже составившей ядро сил обороны Израиля. Венгерская армия и тайная полиция обучили около 1,5 тысячи венгерских евреев, а 7 тысяч польских евреев прошли подготовку под началом инструкторов из Красной армии и Польской народной армии в специальном центре в Силезии. В то время эта программа пользовалась широкой поддержкой. В июне 1948 года Центральный комитет Польской коммунистической партии распорядился передать еврейским волонтерам определенное количество оружия и тренировочный полигон. В Силезии обучение происходило открыто, волонтеры с песнями проходили по улицам, а когда новоявленные рекруты уезжали в Палестину, их провожали с цветами и транспарантами. «Даже поляки симпатизировали нашей борьбе за свободу», — вспоминал один из бывших курсантов. Программа осуществлялась до начала 1949 года и была рассчитана на долгосрочный эффект: польская полиция сохраняла списки всех, кто прошел через эти военные курсы. Более того, членов коммунистической партии просили о сотрудничестве в качестве информаторов «даже после того, как они уедут в Израиль»[456].