Железо

В XV и XVI столетиях в Центральной Европе было уже много процветающих центров металлургии железа[2]. Обработкой железа занимались в Штирии и Каринтии (Нижняя Австрия), в Зигерланде и в Тюрингском лесу, в Гарце, Фихтеле и в Рудных горах. Многие из этих мест стали известны далеко за пределами области благодаря узкой специализации и высокому качеству изделий: везде высоко ценились золинговские ножи, ножницы и лезвия, инструменты из Шмалькальдена, косы и серпы из Штирии. В это время прочно утвердился двустадийный процесс получения стали: выплавка чугуна в домнице и последующее его фришевание на поду кричного горна. Конечно, встречались еще и горны для выплавки крицы, но все реже и реже. Общее состояние металлургии определяли железоделательные производства с большими печами-домницами и механизированными (от водяного колеса) кузницами, располагавшимися, как правило, в долинах по берегам рек.

В Верхнем Пфальце уже в середине XV столетия было крупное производство по выплавке и переработке железа с центром в городе Амберге. Здесь производили железный лист, так называемый черный лист, который вывозили в Нюрнберг и Вунзидель, где подвергали лужению. Покрытый оловом лист — белый лист (или белая жесть) — применяли очень широко и высоко ценили. Производство белой жести стало очень выгодным. Пфальцграф Фридрих, впоследствии ставший курфюрстом и вошедший в историю как Фридрих Мудрый, предложил делать в Верхнем Пфальце то, что делали в Вунзиделе и Нюрнберге. По его повелению в Амберге была построена лудильная фабрика; а на вывоз черного листа наложен запрет. С этого времени амбергцы сами лудили лист,"используя для этого четыре лудильные ванны. Фридрих основал Общество по торговле белым листом.

Решение курфюрста о производстве и продаже белой жести свидетельствует о его незаурядном уме, и, видимо, не спроста его называли «мудрым». Здесь уместно вспомнить другого Фридриха, жившего столетием раньше. Прозвали его Фридрих Пустой Карман, хотя он был графом Тироля и владел местными серебряными рудниками, то есть был самым богатым Габсбургером. Вот вам и Пустой Карман!

Жителям Нюрнберга и Вунзиделя оказались не по нраву действия пфальцграфа Фридриха, поскольку без черного листа Амберга их лудильное производство терпело крах. И вот один из самых богатых торговцев Нюрнберга Андреас Блау решил обратиться за помощью к курфюрсту Саксонии Иогану Фридриху Великодушному. Блау испросил у него разрешение на сооружение в Рудных горах листокузнечных мастерских и лудильной фабрики. Фридрих Великодушный оправдал свое прозвище.

И вот в мае 1536 года на рынок Шварценберга в Рудных горах въехала большая повозка торговца из Нюрнберга. Кроме кучера, его сопровождали еще несколько верховых. Путешествие было трудным, правда Блау не сознавался себе ни в этом и ни в том, что затеянное мероприятие-организовать собственное крупное производство белой жести — ему уже не нравилось.

Это был человек лет сорока, крепкого сложения, слегка склонный к полноте. Его буйные волосы и бороду еще не тронула седина. Несколько недель назад он женился второй раз; возможно, из-за того, что молодая жена осталась дома, у него и было плохое настроение.

Где же в конце концов писарь Ганс Ротман — его уполномоченный? Он отправил его в Шварценберг уже давно и тот должен был снять или купить дом, нанять слуг и завязать знакомства. Почему же никто не пришел встретить?

Несколько женщин и стариков с любопытством разглядывали прибывших. И вдруг через рыночную площадь к ним направились два человека. Глубоко поклонившись Андреасу Блау, один из них громко и почтительно произнес: «Добро пожаловать, господин, все готово. Дом на углу принадлежит Вам».

При этом он указал рукой на великолепный дом с высокой крышей. Дом сразу понравился, на душе стало веселее. Интерьер дома произвел еще более благоприятнее впечатление, чем его внешний вид. Что ж, теперь можно и жену привезти. Блау, удобно расположившись в высоком деревянном кресле за столом, смотрел на Ганса Ротмана.

«Кухарка неплохая, — проговорил Блау, — вот пиво только с привкусом». Тем не менее глоток из оловянной кружки был внушительным. Он попросил: «Садитесь и рассказывайте». Ротман повиновался.

Разрешение курфюрста вызвало зависть у местных богатых бюргеров — владельцев горнорудных и металлургических предприятий. Ротман скоро почувствовал это: в Шнееберге он не смог ни с кем установить контактов, да и здесь, в Шварценберге, дело обстояло немногим лучше. Дом ему удалось приобрести лишь со значительной переплатой.