Железом и кровью

Я выскочил на один из валунов и снял со спины лук. Первая стрела ворвалась прямо в середину вражеского строя. Люди разлетелись в сторону, будто пушинки. Следом ворвалась вторая, и потом третья.

В образовавшийся пролом, будто портняжные ножницы, вошли Грызловы. Они легко распороли вражеский строй, и началось месиво.

— Берегись! — гаркнул кто-то слева.

Я обернулся и увидел, как откуда-то мчится огромное копьё. Крикнувший ратник выскочил передо мной и закрыл собой. Острие с глухим звуком вошло в его грудь. Я чётко различил треск рвущейся куртки и характерный хруст ломающихся костей.

А с левой стороны от ворот на нас мчалась целая толпа мятежников.

Я проглотил подкативший к горлу ком и тут же приготовился к бою. В качестве целей выбрал волков и лиходеев.

Выстрел. Готов. Ещё один. Молнии разрывали серый дым пожарищ и точно били во врага.

Я сейчас явно был в ударе. Ни одного промаха.

Музыка скрипящей тетивы, лёгкое её касание подбородка… Стрелы весело виляли хвостовиками, уносясь прочь. Я стал испытывать противоречивые чувства то ли радости, то ли какого-то безумства.

Сменил позицию. Опять вовремя: откуда-то сверху на прежнее моё место рухнули несколько тяжелых стрел, высекших искры с каменной глыбы.

Я приподнял взгляд: стрелки были или не опытны, либо слишком взволнованы. Это было видно даже по их скрюченным фигурам. Стойка выдавала в них непрофессионалов. Оттого и били мимо.

Мне казалось, что я смотрю во все стороны сразу, что, наверняка, и спасало мою жизнь. Едва я сменил очередную позицию, как сверху ворот от стены вдруг отвалился великанских размеров обломок, тут же погрёбший под собой и наступавших гренадеров, и обороняющихся мятежников. Вверх взметнулось непроглядное облако темной пыли. Ворвавшиеся во двор ратники оказались отрезанными от своих товарищей, рвущихся со стороны поля, и этим тут же воспользовались мятежники. Лучники на стенах теперь преспокойно били столпившихся снаружи у входа воинов. А во дворе количество мятежников увеличилось в разы. Они ловко дробили гренадеров на группки и убивали, нападая со всех сторон сразу.

Происходило это всё слаженно и быстро. Теперь теснили нас. Авангард распался на маленькие лоскутки, отчаянно дерущихся гренадеров.

Вот и всё. Атака захлебнулась. Мятежники жестоко расправлялись с остатками дружины. Но самое прискорбное было то, что мы, прорвавшись вперёд, будучи на самом острие атаки, оказались отрезанными и от ворот и спасительного выхода.

Атака захлебнулась, потонув в кровавой резне. Волки… вернее, волчища, огромные серые зверюги, терзали раненных, разрывая их на части. Мятежники били из луков в спины убегающим ратникам, расстреливая их, словно зайцев на охоте.

Вокруг творились жуткие невообразимые вещи. Раненные гренадеры не сдавались, как впрочем, и мятежники. Кровь лилась, что говориться, рекой.

Я скатился вниз, поскользнувшись в грязи. Упал и сломал лук.

— Твою мать! — но сделать уже ничего нельзя.

Оглядевшись по сторонам, я удачно обнаружил чей-то брошенный лук и, быстро его подхватив, снова подскользнулся и покатился за насыпь, образовавшуюся из-за обрушения части стены башни…

14

…Какой же сегодня всё же длинный день…

Нас собралось несколько ратников. Уставшие, растрепанные, были среди них и слегка раненные. Найти нас не составит никакого труда. Это всего лишь вопрос времени.

Я огляделся: двенадцать человек. Солдаты растеряно глядели друг на друга, не зная, что делать дальше.

Не знал и я.

И тут в наше прибежище практически закатился какой-то десятник. Его рванный нашейник болтался вокруг кольчуги, на лице глубокая царапина, кровь из которой, стекала за шиворот.

Десятник быстро окинул нас взглядом и криво усмехнулся.

— Это все? — спросил он, поднимаясь и отряхиваясь.

На вид ему было около сорока лет. Высокий, крепкий. Бешеный взгляд его пронзительных синих глаз, раздувающиеся, как у быка, ноздри, смуглое лицо, да ещё добавить порез — всё это наводило трепет даже на нас. У него была недлинная ржавая бородка с двумя боевыми косичками, в которые были вплетены две ленты, указывающие на количество военных компаний. Голубая — за Язес, красная — за Святую Землю. Я видел его до этого в лагере. Кажется, его звали Михаилом. Или что-то в этом роде.

— Охренеть! — прорычал он. — Обоссались?

Никто ничего не ответил.

— Сейчас вас, как зайцев, перещёлкают.

— И что делать? — спросил кто-то позади меня.

Надо признать, что я тоже сильно нервничал. Руки после первой схватки трусились, словно листья на ветру. Мне ещё не приходилось вести бой с таким количеством народа. Я никак не мог их унять и оттого чувствовал какой-то стыд перед самим собой. Ведь уже приходилось драться и в большинстве случаев в неравных схватках, а тут действительно «обоссался», как сказал бы Залесский.

А кто не испугается, когда вокруг орут, кричат, рубят, разрывают на части. Успевая только головой крутить. Огонь, кровь, трупы… смерть… Дикая, непонятная, ужасная…

Сколько людей почти в считанные минуты ушли в небытие…

— Кто не тля, давай за мной! — рявкнул десятник.

— Но их там много.