Желябов

Он не был теоретиком. Г. В. Плеханов легко одолевал Михайлова в спорах. "Вы — вы — вы всег-да-да-а так, — упрекал он Плеханова, — предста-авите друго-ого в смешно-ом виде… Какой невозможный спорщик Жорж!" Михайлов был организатор по призванию с замечательным чувством меры, с поразительной выносливостью, с неисчерпаемым упорством. Происходя на мелкопоместных дворян, типичный великоросс, Михайлов любил крестьянство и всегда стремился к нему. Он тоже пережил пору хождения в народ и одно время находился в Поволжье среди старообрядцев, с необыкновенной методичностью подчиняясь их стеснительному для него укладу. Арестованный в конце ноября 1880 г., Михайлов судился по процессу двадцати народовольцев в 1882 г., был приговорен к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. Он умер в Алексеевской равелине спустя два года, 28 лет от роду. Этот на редкость здоровый, веселый и подвижный человек был замучен в сыром, холодном каземате. Сохранилась от него замечательная автобиография, необычайно интересные свидетельские показания, а когда 40 лет спустя открылись тайники архивов департамента полиции, были обнаружены его письма к родным и товарищам, не доставленные по адресатам жандармами. Письма писались Михайловым в ожидании смертной казни. Некоторые из них являются шедеврами. Умирая, Михайлов оставил товарищам завещание, редчайший документ той поры.

— Завещаю вам, братья, не расходовать сил для нас, но беречь их от всякой бесплодной гибели и употреблять их только в прямом стремлении к цели.

Завещаю вам, братья, не посылайте слитком моле дых людей в борьбу на смерть. Давайте окрепнуть им характером, давайте время развить все их духовные силы…

Завещаю вам, братья, установить единообразную форму дачи показаний до суда, причем рекомендую вам отказаться от всяких объяснений на дознании, как бы ясны оговоры или сыскные сведения ни были. Это избавит вас от многих ошибок…

Кажется, нет предприятия, в котором он, подобно Андрею Ивановичу, не принял бы участия, и жизнь его ждет еще своего вдохновенного биографа.

Иным человеком по своему складу являлся Николай Иванович Кибальчич, "заведующий" динамитной мастерской "Народной Воли", изобретатель метательных снарядов. В добавление к тому, что давно известно о Кибальчиче, сверстник его, Сильчевский, недавно поделился своими воспоминаниями о юности Николая Ивановича. Кибальчич, сын священника, уже с детства отличался замечательно выдающимися способностями, в. частности по арифметике, а впоследствии в гимназии по математике и физике, а также по языкам. Он обладал непреодолимой страстью к чтению.

— До сих пор живо помню, с каким восторгом читали мы "Вечера на хуторе близ Диканьки" и" Тараса Бульбу" Гоголя. Затем перешли к Пушкину, причем Николаю больше всего, помню, понравилась "Капитанская дочка" и "Повести Белкина". Стихов же он не любил и поэзия Пушкина не производила на него никакого впечатления… Позже читали с захватывающим интересом "Айвенго", "Роб-Роя", потом Сервантеса и Диккенса, "Пиквикский клуб" и "Давида Копперфильда"… В последний год своего пребывания в гимназии, т. е. в седьмом классе, Кибальчич почему-то заинтересовался химией, добывал и выписывал популярные книжки по химии… Читали также Добролюбова, Писарева, Чернышевского. Была нелегальная библиотека; она хранилась у Кибальчича[80].

Выглядел Кибальчич сухим, сдержанным человеком, даже вялым, очень молчаливым. Тонкие и правильные черты его лица казались безжизненными и равнодушными. Но это так казалось только с первого взгляда. Этот, якобы созерцательный человек иногда говорил, что у него появляется по временам желание бросить зажженную спичку у пороховой бочки[81].

Кибальчича привлек в партию Александр Михайлов. Изготовлением динамита и бомб Николай Иванович принимал участие в главнейших террористических предприятиях "Народной Воли".

По наклонностям, по характеру Кибальчич был ученым, чрезвычайно одаренным, может быть, гениальным. Генерал Тотлебен о нем и о Желябове однажды заметил:

— Что бы там ни было, чтобы они ни совершили, но таких людей нельзя вешать. А Кибальчича я бы засадил, крепко-накрепко до конца его дней, но при этом предоставил бы ему полную возможность работать над своими техническими изобретениями…

Кибальчич был ученый, но он не фетишизировал науки, не занимался наукой ради науки, не отгораживался ею от людей и от жизни. Свои познания он отдал трудовому человечеству, неразрывно соединив свою судьбу с судьбой отважных людей, от которых тогдашний мир ученых отшатывался в страхе и которых считал либо преступниками, либо безумцами-фантастами.

Николай Иванович вместе с Исаевым научил народовольцев домашним способом изготовлять динамит высокого качества; изобрел метательные снаряды точной и сокрушительной силы. Вот какой разговор произошел на суде первомартовцев между обвинителем Муравьевым и ученым-экспертом Федоровым:

Вопрос. Известен ли вам в науке такой тип метательных, взрывчатых снарядов, или это совершение новый тип, которого до сих пор вы еще не видели и о котором не читали в научных сочинениях?