Желтая лихорадка

Нож нашелся, но недостаточно острый и недостаточно большой.

— Я сейчас, — крикнул Балаж и умчался, оставив чудище лежать посреди кухни.

Илонка, размазывая слезы по лицу, уже прикидывала, чем ей удалить пятна крови с пола — неомагнолем или марганцовкой, — но тут вернулся Балаж с ножом, топориком и ножовкой и принялся со знанием дела рубить, пилить и резать тушу.

— Что это за зверь? — полюбопытствовал я.

— А черт его знает. Но мясо отличное. Слушайте внимательно: сначала его нужно замариновать в уксусе, с солью, горчицей, перцем, растительным маслом. Вот эту часть хорошо отбить и затем два дня кряду тушить в уксусной воде, а вот эту часть лучше, если…

После этого мы десять дней ели подаренную нам Балажем тушу. Мясо было со странным привкусом, с трудом жевалось, но на пятый день мы были уже в восторге от него, а на десятый — искренне сожалели, что оно кончается. И когда в следующий раз Балаж явился с новой добычей, Илонка сама выбежала ему навстречу, и они уже вместе свежевали и разделывали тушу, вместе тушили, варили. Илонка пригласила Балажа на обед, приготовила блинчики с мясом и фруктовой подливкой. Потом мы пили кофе по-турецки и поставили на магнитофон катушку с «Танцами Галанты» Кодаи. Этот день запечатлелся у меня в памяти. В этот день я был счастлив.

Детям мы писали два раза в месяц. О чем? О том, что чувствуем себя хорошо, много работаем (мы — в смысле папа, добавляла Илонка). Когда едим бананы, вспоминаем тебя, Аги, так как знаем, что ты их любишь. Здесь очень жарко, и река высохла. Или наоборот: вот уже несколько дней беспрерывно льют дожди и все вокруг превратилось в одно большое болото, очень много москитов. Берегите себя, целуем горячо всех, папа, мама. Постскриптум: пришлите пару книг, любых. Целуем.

Но о том, что тут влажность девяносто пять и мы, как рыбы, разеваем рот — не хватает воздуха, мы не писали. И о том, что за ночь успевает покрыться плесенью обувь в шкафу, что в жару мы не можем освежить изнывающее от зноя тело в реке, потому что вода в ней мутная, затхлая и кишит крокодилами, и «живым волосом», и всякими иными червями, и миллионом разных возбудителей кожных болезней. Взлетное поле аэродрома иногда заносит песком — во время песчаных бурь, — и тогда не приходит почта, а то вдруг исчезает вода в реке, то пилот с грузом запасных частей застревает на огромных кронах деревьев, другой раз земляная дамба раскиснет так, что и вездеходу не пробраться, да и вообще здесь много загадочного и непонятного: смирные с виду горы на поверку оказываются действующими вулканами, извергающими из своих кратеров огонь и пепел, землю сотрясают подземные толчки, джунгли вспыхивают от одной молнии, травы вдруг принимаются расти прямо в доме, выползая из-под половиц. Мы, конечно, не писали детям о ночных страхах, о гиенах, воющих в темноте, о стадах горластых обезьян, совершающих набеги на наш огород, о мирных селах, в которых вдруг начинают греметь барабаны, потому что взбунтовалось племя, и наемные рабочие, не сказав нам ни слова, бросают работу и обращаются в бегство, подчиняясь неведомому нам приказу племени.

Иногда мне самому начинало казаться, что Восьмая монтажная заколдована, проклята. Буря сорвала провода высоковольтной линии, вездеходы застревали в глине, на склоне холма образовался оползень. Я созывал бригадиров, чтобы посоветоваться и принять какие-то срочные меры.

— Ты опять уходишь? — всплескивала руками Илонка. — Будь осторожен, Геза.

И я трясся на вездеходе, рискуя перевернуться, уходил из каменного дома, из-под противомоскитной сетки, из относительной защищенности от эпидемий, уходил туда, где рвались провода электропередачи, к загадочным племенам, в их хижины. Монтажные работы, которыми мы занимались, были лишь частью гигантского строительства мощной гидроэлектростанции, высоковольтной линии электропередачи.

— Это вам самим нужно, для вас. И нужно срочно! Переведите, — кричал я переводчику. — Почему вы то и дело забираете своих рабочих у наших специалистов? Зачем вы разрушили уже установленные бетонные опоры?

— Это не так делается, — сказал Балаж, когда после четырехдневной изнурительной поездки я вернулся на монтажную площадку. — Если что-то не в порядке, ты посылаешь докладную в Будапешт. А там уж министерство примет меры, смешанная комиссия обсудит, вынесет решение, уведомит о нарушении договора соответствующее здешнее министерство, комиссия на месте расследует…

— Да ты с ума сошел! Тогда ни плотины, ни гидростанции, ни турбины и вообще ничего не будет здесь сделано, установлено, построено во веки веков.

— Верно, — согласился Балаж. — Только не хочешь ли ты сказать, что приехал сюда строить социализм? Ты здесь, дорогой друг, для того, чтобы заработать себе денег. Как можно больше! Разве нет?