Желтая линия

Опасливо озираясь, оператор положил пальцы на клавиши. Наш провожатый попытался улизнуть, но Щербатин вовремя схватил его за шиворот и отбросил к стене.

– Как зовут? Лисса? – Шико повел пальцем по экрану. – Нет такой. Не значится.

– Как это «не значится»? – рассвирепел Щербатин. – Вечером значилась, я сам смотрел. Ищи лучше.

– Значилась, – согласился оператор. – А теперь нет. Зачем она вам, у нее даже нет холо.

– Не твое дело. Ищи дальше.

– Чего искать, она выписана из системы.

Щербатин на некоторое время умолк, сверля Шико глазами.

– Это что же означает? Как это «выписана»?

– Наверно, умерла во время процедуры. – Шико зевнул. – Если вам так надо, спуститесь в подвал, там хранятся трупы. Найдете – можете забирать.

– Какие трупы? – У Щербатина до хруста сжались кулаки. – Кто умерла?

– Сами смотрите. Была, теперь выписана...

Началось что-то страшное. Разлетелся вдребезги терминал, полетели кувырком кровати вместе со спящими санитарами, затрещали стулья. Я напрасно убеждал Щербатина, что эти люди ни при чем. Он твердил, что здесь все «при чем».

Я хватал его за руки, оттаскивал, но не мог с ним справиться. Рано я решил, что мы сбросили злость. Злости хватило бы еще на десяток таких погромов.

Не помню, сколько человек изначально было в комнате, но теперь осталось только двое. Один лежал без сознания, а второго придавило кроватью, и он трепыхался, как в капкане. Я смотрел на разбитое окно и думал, не выкинул ли Щербатин кого-нибудь сгоряча. Наконец я обхватил его и выволок в коридор.

– Ну и кому ты сделал лучше? Ей или себе?

– Время войны, – проговорил он. – Я не собираюсь делать лучше, я буду делать только хуже. Все, черта пройдена. Оставь меня, Беня.

– Какая война? В чем виноваты эти люди?

– Все виноваты, абсолютно все. Даже искать не надо.

Все-таки он выдохся. Сразу стал как будто меньше ростом, потух, обессилел. И лицо стало безразличным и невыразительным, словно пустой лист бумаги.

– Надо проверить, – пробормотал он. – Они ведь могли и ошибиться, да? Может, имя перепутали, может, чего не так поняли...

Бесполезно было говорить ему, что система не ошибается. Он все видел сам на мониторе. Надо было поскорей уводить его отсюда, тащить домой, укладывать в кровать. Мы пробегали целую ночь, на почве последних событий у кого угодно может мозги заклинить.

По улицам расползался влажный подслеповатый рассвет. Сырость проникла под одежду, кожа сразу покрылась мурашками. Я почувствовал, как дико устал сегодня. Щербатина я держал за локоть, как бы напоминая, что он не один в этом мире.

– Ух ты! – воскликнул он. – А вот и виноватые пожаловали.

Высоко над нами покачивались два аэровагона – черных с оранжевыми полосами. Социальный надзор. Один развернулся и начал опускаться на крышу больницы, второй садился прямо на наши головы.

– Санитары вызвали, – со злостью процедил Щербатин. – Надо было всех добить, не жалеть... – Он затравленно обернулся, решая, куда бежать.

– В подземку, – сказал я. – Метров двести по прямой и в подвал.

– Не успеем, Беня. А собственно, чего мне от них бегать?

Я не успел ничего сделать. Щербатин откинул полу накидки, и через мгновение ввысь разлетелись веером бледно-оранжевые плазмовые стрелы. Пилот попытался развернуть машину и удрать, но она уже горела. Она по-прежнему снижалась, с каждой секундой становясь все более неуправляемой. Наконец, ткнулась застекленной кабиной в стену дома и обрушилась на тротуар, разбросав куски дымящегося пластика.

– Вот так, – едва слышно проговорил Щербатин. – Кто не спрятался – я не виноват.

– Ты кретин, – обреченно произнес я.

Мы бежали к подземке. Улица все еще была безлюдной, но падение аэровагона наверняка разбудило всю округу. Неожиданно справа сверкнула желтая вспышка, и тут же на тротуаре задымилось черное пятно. По нас стреляли с края крыши больницы, но из-за большого расстояния не могли попасть. Пока не могли.

Не дожидаясь чьей-то снайперской удачи, я подтащил Щербатина вплотную к стене дома. Теперь нас прикрывал узкий козырек, появилась пара минут, чтобы сориентироваться и что-то решить.

– С какой стати мне прятаться! – заявил Щербатин и полез со своим ружьем прямо под огонь соцнадзора.

Я поспешно втащил его обратно под укрытие.

– Щербатин, черт тебя побери! Сейчас наше дело – смыться отсюда. Пока они не считали наши номера, они нас не знают. Стоит нам попасть под сканер, и нам зачтется все – и твои выходки в больнице, и сбитая машина. Выберемся – тогда будешь искать виноватых.

– Чего их искать? Вон, сами на нас прут.

– Отдай мне ружье.

– Не отдам.

– Ты невменямый, Щербатин, тебя нужно спасать. Молчи и делай, что я говорю.

Я внимательно огляделся. Вокруг только прямые улицы и одинаковые прямоугольные дома. Район простой и открытый, словно разлинованная тетрадь. Нарисуй на этой тетради хоть точку, и она не останется незамеченной.

– Щербатин! – Я потряс его за плечо. – Ты слышишь меня? Ты понимаешь, что я говорю?

– Стараюсь, Беня.

– Вот и хорошо. Смотри – казарма на той стороне. Мы должны быстро перебежать туда. Быстро, ты понял? Они успеют нас заметить, но не успеют пристрелить. Готов? Погнали!