Желтая линия

— Я не бедный Шак, — сказал он. — Я совсем не бедный, у меня четвертое холо.

— Ты не помнишь меня? Мы жили вместе на пищевых разработках, наши кровати стояли рядом. Ты был ледовый разведчик, а я — промысловик.

Он заторможенно кивнул.

— Вот так встреча! — Я хлопнул его по плечу, заставив испуганно вздрогнуть. — Ну что, вспомнил, как вместе охотились на ледяного червя?

— Да, да… — закивал он. Определенно он меня не узнал, но и не гнал прочь, ожидая, что будет дальше.

— Помню, ты хотел стать начальником, Шак. Надеюсь, уже стал?

— Стал, — важно ответил он. — А ты?

— Я — еще нет, — напряженно рассмеялся я.

— Ну, и вот, — сказал начальник Шак и, осторожно обойдя меня, зашагал прежней дорогой.

А на меня тут же накинулся человек в зеленом и свирепо закричал прямо в лицо:

— Желтая линия! Не заступать за желтую линию!

Меня уже ждал разгневанный Щербатин.

— Вот-вот отправимся, а ты пристаешь к прохожим.

— Это не прохожий. Это мой старый знакомый.

— Да? — Глаза Щербатина заинтересованно блеснули. — А какое у него холо?

— Забыл спросить.

Аэровагон поднялся в воздух тихо и плавно, никакого сравнения с визгливым и дерганым боевым реапланом. Все тут же прильнули к окнам — под нами расстилалась умопомрачительная панорама города. Он был огромным и вширь и ввысь, просто немыслимым. Пилот вел машину не по прямой, а зигзагами, то снижаясь, то набирая высоту. Наверно, он хотел показать нам все здешние красоты, а полет имел добавочный рекламно-агитационный смысл. Щербатин, кстати, тут же поддался на эту ненавязчивую агитацию.

— Ну вот, — пробормотал он. — А ты еще говорил, что готов всю жизнь сидеть на комбикорме. Гляди, как тут оно…

Через некоторое время башни и мосты пошли на убыль. Мы снижались. Вскоре под брюхом аэровагона оказались только геометрически прямые улицы, а на них — серые прямоугольники домов с маленькими окнами. Высокие — этажей по пятнадцать. Радостный гул в салоне как-то сразу утих. Вместо дворцов и небоскребов нас ждали одинаковые блеклые коробки.

Я признал, что глупо было надеяться на большее. Дворцы — это в будущем, а пока у нас впереди трудовые будни. Вагон опустился на крышу одного из зданий, следом сели еще два. Людская масса выползла наружу, с любопытством озираясь. Впрочем, любопытство себя не оправдало — разглядывать тут оказалось нечего.

— Вниз по лестницам, занимать места в жилых помещениях! — командовали нам люди в зеленой униформе. — Личные вещи оставить на кроватях, построиться в коридорах для представления комендантам!

Снова беготня, толкотня на лестницах, узкие проходы, длинные гулкие помещения с запахом застарелого жилья. Надо отдать властям должное — несмотря на суматоху, расселение новичков проходило быстро и четко. Я по-прежнему держался возле Щербатина, но в последний момент толпа нас разъединила. Мы оказались в одном помещении, но в разных его концах. Поселиться рядом нам так и не удалось. Во-первых, свободных кроватей оказалось немного, во-вторых, «зеленый» комендант тут же закрепил за нами места и запретил их менять во избежание беспорядка.

Потом мы получали гражданскую одежду. Слежавшиеся задубевшие штаны и куртки лежали грудой, и каждый мог выбрать комплект себе по вкусу. Первое холо давало мне право на выбор одежды — я мог взять бледно-желтую куртку со швом на спине либо блекло-зеленую с пуговками на карманах. И то и другое выглядело нарочито убого, но я не роптал.

Нам зачитали основные правила общежития — не шастать по чужим этажам, не приводить гостей, ни в коем случае не лазить в соседнее здание к женщинам. А еще не опаздывать на раздачу пищи, не использовать постельные принадлежности и предметы интерьера не по назначению, не портить сантехнику, не пользоваться открытым огнем, ничего не переделывать и не приспосабливать — все и так оптимально приспособлено. Ну и, естественно, не заступать на чужие цветные линии.

Я сделал единственный вывод — жилье дается нам только для того, чтобы переночевать. Все равно остальное время мы должны проводить на работе. Или в поисках работы.

Ближе к вечеру мы со Щербатиным сидели на моей кровати, отходя после дневной суматохи. Казарма пребывала в полусонном состоянии, обитатели вяло переговаривались, бесцельно бродя туда-сюда. Тусклое экономичное освещение угнетало еще больше, чем усталость.

— Ну-с, — вздохнул Щербатин, — ты почувствовал торжество момента?

— Какого именно?

— Ты стал свободным гражданином Цивилизации. Можешь прямо сейчас строить свое будущее.

— Отвалил бы ты со своими лозунгами. — Помолчав с минуту, я добавил: — Свободный гражданин, блин… В туалет по расписанию.

— Ну вот, — проворчал Щербатин. — Пытаешься тебя взбодрить, а ты только ныть можешь.

— Странно все как-то, — сказал я. — На Водавии я был полный нуль, даже без холо. А чувствовал себя куда значительнее.

— Там нас было не так много, — согласился Щербатин. — Там мы были штучным товаром. А здесь — элементы общества. Атомы.

— Неутомимые электроны, — поправил я.