Читаем Желтая птица полностью

Если у воды есть память — она должна запомнить матрицу                         моего тела.Спасибо вам, мои предки, за то, что я у вас появилась,За то, что кто-то еще впечатывается в матрицу моего тела,Оставляя на себе мои слепки, впечатывая меня в себя раз                         за разом,Увековечивая. Пусть плоть моя смертна, я плыву в великой рекеИз любимых, помнящих, как я дышу в любовной истоме,Жадно целуюсь сегодня, потому что завтра может не быть,Завтра придумано трусами и лентяями, прячущимися в норах,А я живая. Прикоснись ко мне прямо сейчас, чтобы запомнить,Что я была. Пока наши часы не остановились навечно.

Чезаре Ломброзо

Гениальность и помешательство, между ними можно поставить                         знак равно,Так говорил Чезаре Ломброзо, а ему можно верить, судя                        по трактату…Он говорил о влиянии погоды и температуры, о высокогорьях                       и низменностях,В том числе и в душе человеческой. Он приводил в пример Тассо,                       Шумана, СвифтаИ других великих людей. Иногда я тоже нахожу в себе признаки                       нездорового ума,Но признать себя гением не позволяет скромность. К тому же,Ученым свойственно ошибаться. Придется считать свои текстыПризнаком липемании или ипохондрии.

Родинки

Я знаю, ты любишь пересчитывать мои родинкиКаждая из них — точка отсчета от начала доБесконечности. Она начинается на руке, прячетсяНа ключице, таится под грудью, скрываетсяНа лепестках моей плоти… Родинки придумал БогДля нашей с тобой игры, а вовсе не для того,О чем думает большинство…

Цвет вечности

Скажи мне, какого цвета вечность? Черного цветаЗабвения, белого — непорочности, алого тона крови,Огненного — безумия, перебери все цвета, ноты,Придумай к ним определения, подбери музыку,Но когда ты окажешься там — не сможешь рассказатьОб этом живущим. Только мы с тобой знаем, что вечностьЦвета разлуки перед следующей встречей на вокзальном перроне.

Крылышковые имена

Какими именами звали меня в детстве? Теперь разве упомнишь…А может, я просто не хочу вспоминать, слишком больно,                         учитывая,Что прошлое это прошлое. С тех пор у меня было много имен,Данных возлюбленными и врагами, но они все не отражают моюРеальность. А она то крылышковая, то тягостная, как тянучка,То облепленная постоперационным пластырем на теле                         моей души,То ртутно-живая, перекатывающаяся, трепещущая пламенемЛюбви, ворвавшейся непрошено в стылое сердце. Ангелиная мояДуша просит нового имени, выкрикнутого тобой в озарении.

Желтая птица

Перейти на страницу:

Похожие книги

Поэты 1820–1830-х годов. Том 2
Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

1820–1830-е годы — «золотой век» русской поэзии, выдвинувший плеяду могучих талантов. Отблеск величия этой богатейшей поэтической культуры заметен и на творчестве многих поэтов второго и третьего ряда — современников Пушкина и Лермонтова. Их произведения ныне забыты или малоизвестны. Настоящее двухтомное издание охватывает наиболее интересные произведения свыше сорока поэтов, в том числе таких примечательных, как А. И. Подолинский, В. И. Туманский, С. П. Шевырев, В. Г. Тепляков, Н. В. Кукольник, А. А. Шишков, Д. П. Ознобишин и другие. Сборник отличается тематическим и жанровым разнообразием (поэмы, драмы, сатиры, элегии, эмиграммы, послания и т. д.), обогащает картину литературной жизни пушкинской эпохи.

Константин Петрович Масальский , Лукьян Андреевич Якубович , Нестор Васильевич Кукольник , Николай Михайлович Сатин , Семён Егорович Раич

Поэзия / Стихи и поэзия