Желтая роза в её волосах

Просыпаюсь, перекусываем. Поднимается сильный ветер – плотно зашнуриваем вход, щедро прикармливаем лунки, заранее просверленные внутри палатки.

В палатке хорошо – тепло, негромко потрескивают свечи, а снаружи дует ветер нешуточный, по крыше стучит крупный дождь.

Плохо это: ветер – потому, что лёд весенний может оторвать от берега, дождь – потому, что мы в валенках. Валенки, конечно, на «резиновом ходу», но когда на льду будет сантиметра три-четыре воды – утешение слабое.

К утру налавливаем килограмм пятнадцать разной рыбы, даже пару сигов попадается.

Пора к дому. Дождь стихает, сквозь длинные сиреневые облака проглядывает весёлое солнышко, дует тёплый и ласковый ветерок. На льду, правда, за ночь скопилось немало воды – ноги тут же становятся мокрыми. Противное, между нами говоря, ощущение.

Трогаемся в обратный путь. Гарик идёт первым. Вдруг, он резко останавливается и удивлённо произносит:

– Смотри, Андрюха! Берег-то – бежит…

Ну, думаю, опять у Гарика температура поднялась – бредит, не иначе. Присмотрелся, и правда, береговая линия, еле различимая вдали, начинает плавно «стираться» зигзагами, как будто – и впрямь – бежит. Вот, и мыс Марье растворился в неизвестности, и береговой маяк пропал куда-то. Впереди – до самой линии горизонта – только снежные торосы.

Оборачиваюсь – и линия береговая, и маяк – находятся позади нас, где быть им совсем не полагается. И сиреневое всё какое-то, ненатуральное. Останавливаемся, перекуриваем, обсуждаем…

А дурацкие безобразия, между тем, продолжаются: был один маяк, потом стало два, три, десять – надоело считать, плюнули. Потом, глядь, слева, вдалеке, параллельным с нами курсом, движется океанское судно – большое, только сиреневое, фиолетовые блики от иллюминаторов во все стороны веером рассыпаются. Красиво – до жути…

Но, красота – красотой, а к дому двигаться надо. Решаем – миражам не верить, а курс держать согласно здравому смыслу, то есть, по компасу, ведущему себя нынче вполне благоразумно и прилично.

Приблизительно через час из-за очередного тороса показываются трое мужиков. Обычные мужики, только сиреневые, опять же. До них метров двести с небольшим, идут впереди нас в том же направлении. Вдруг, у путников пропадают головы, плечи, а через минуту одни только ноги бредут куда-то, потом – никого уже нет впереди, исчезли совсем.

В небе, прямо над нашими головами, медленно и совершенно бесшумно проплывает сиреневый самолёт – гигантский кукурузник. За штурвалом – сиреневый лётчик, улыбается, машет нам рукой, сволочь.

Конец Света какой-то. Бред пьяного телёнка в чукотской тундре, на исходе Полярной ночи…

Неожиданно всё прекращается – сиреневые облака ушли куда-то, оптический обман прервался. Надолго ли? Впереди, уже совсем недалеко, наблюдается берег с маяком, позади – трое давешних мужиков безголовых, но сейчас – с головами. Догоняют нас постепенно.

– Видали? – восторженно орет идущий первым молодой краснощёкий здоровяк в овчинном тулупе. – Миражи-то в этом году какие! Блеск и полный отпад! Сахара знаменитая, к такой-то матери, отдыхает…. Вас, ребята, кстати, сперва шестнадцать было, потом – восемь, четыре, а теперь – двое. Вы-то, хоть, настоящие?

– Да, вы сами – минут десять назад – без голов вовсе разгуливали, что тот всадник в пампасах, – парирует Гарик.

Дальше идём вместе.

– Там, у берега, что-то неладно, – говорит один из новых знакомых.

Действительно, впереди толпа народу, все бегают туда-сюда, руками бестолково размахивают.

Подходим, так и есть – сбылись худшие ожидания. Не просто так ночью ветер бушевал – оторвало-таки лёд от берегового припая, между нашей льдиной и береговым льдом образовалась трещина нешуточная. Метров двадцать-тридцать уже будет и расширяется прямо на глазах.

На льдине скопилось примерно двести пятьдесят незадачливых рыболовов. От маяка подходит небольшая лодка – человек пять вместить сможет, да и то, если без рюкзаков и рыбацких ящиков.

Среди толпы начинаются жаркие споры и серьёзные разногласия. Мол, а кому первому спасаться? В воздухе повисает матерная ругань, отчётливо пахнет дракой. Никто не хочет пойманную рыбу и рюкзаки оставлять на льду. А тут ещё Гарик куда-то подевался…

Ага, вот, и он – отошёл метров на сто семьдесят в сторону, лунку пробурил и – как ни в чём не бывало – рыбку ловит, да ещё и рукой мне машет, мол, греби сюда, клюёт.

Подхожу, сверлюсь рядом, опускаю в лунку мормышку.

– Понимаешь, – говорит Гарик, – тут всё достаточно просто, только надо быть внимательным…. Ветер-то у нас – восточный? Восточный, да и крепчает понемногу. А вон, видишь, в двух километрах – мыс Морье? Нашу льдину скоро к мысу прибьёт, а там мелко – переберёмся на берег без особых проблем. Я в прошлом году по этому маршруту уже два раза выбирался…. А на берегу рыбачков, спасённых лодкой, милиция, наверняка, встретит, штраф выпишет. Да, штраф-то ерунда. А, вот, бумага в институт придёт – опять отмывайся, доказывай – в очередной раз – что являешься белым и пушистым, воспитанным в духе борьбы за светлые коммунистические идеалы. Так что, братец, сиди, рыбачь, тут места корюшковые…