«Желтая смерть»

Алексей Алексеевич, как и положено в подобных случаях, незамедлительно сообщил в Петербург. И был ошарашен буквально сразу полученным ответом, в котором указывалось немедленно войти в отношение с правительством Французской Республики о формировании на ее территории русской воинской части. Переговоры длились недолго, соглашение подписано — союзники всячески демонстрировали совместную «дружбу», и по пустякам ссорится не собирались. Премьер-министр Вивиани дал «добро», и распорядился выделить для подготовки один из французских военных лагерей близь Парижа. Более того, удалось вернуть всех уже мобилизованных русских «легионеров», причем с некоторым прибытком — французы сами дали инструкторов из славян, тех из них кто мог с грехом пополам говорить на понятном русским языке — болгар, сербов, хорватов, чехов и даже поляков.

Волонтеров набралось больше трех с половиной тысяч, шесть сотен из которых прежде проходили военную службу. Император пообещал всем бунтовщикам полное прощение, если те, как говорится, «не пожалеют своего живота за отечество». Все же остальные соотечественники, а их было на порядок больше, чем «волонтеров», предпочли уехать за океан, в Новый Свет, в нейтральные пока САСШ. Или перебирались южнее, в бывшие испанские и португальские колонии — кого больше привлекала Аргентина или Колумбия, а то Чили с Парагваем. А кого не устраивал испанский язык, селились в Бразилии. Были и те, кто предпочел остаться в Европе, но те уезжали в Швейцарию, Италию и Испанию — в любую невоюющую страну.

Командного состава тоже хватало, причем штаб-офицеров с избытком — во Франции проживало много отставников, что пожелали здесь сражаться за далекую Россию. А вот всем генералам, что явились по мобилизации, граф отказал — иметь у себя в подчинении старших по чину стариков, что доживали свой век в здешних пенатах, на виллах, та еще перспектива для полковника и аристократа, самая неприятная.

Оружие выделили французское, причем не только «лебели», но и батарею 75 мм пушек, и даже целую пулеметную команду, с громоздкими «сен-этьенами» на высоких треногах. На роль орудийных и пулеметных расчетов пошли матросы мятежных кораблей, половину из которых составили «потемкинцы», что под красным пиратским флагом две недели управляли броненосцем. С них составили также подразделения связи — все же моряки лучше знакомы с техникой, да и трудились во Франции мастеровыми. Для командования отобрали морских офицеров, что проживали во Франции, пребывая в отставке. С пушками знакомы, да и ладно, на месте разберутся, что к чему, а стрелять обучены из чего угодно.

Из собравшегося народа спешно формировали три батальона стрелков — два совершенно «сырых», из людей необученных, но вполне образованных. Тут были и студенты, и представители богемы, и бывшие гимназисты, подавшиеся в революцию с бомбой-«македонкой» в руке, или томиком «Капитала» бородатого немца-социалиста…

Положа руку на сердце — жалеть таких соотечественников граф не хотел, а потому предложение Галлиени пришлось ему по душе. Пусть смертью своей послужат монарху — вот смеху то, и геройски погибнут за идеал какой-то «своей» России, выдуманной воспаленным воображением. К тому же 1-й батальон можно отправлять — народ там бывалый, добрая четверть личного состава воевала с японцами в Маньчжурии, а вместе с другой четвертинкой бунтовала против самодержавия в пятом году.

Чего их жалеть — пусть идут и воюют!

— Хорошо, мой генерал — батальон можно отправить в Париж послезавтра, солдаты там опытные!

Посмотрев на Галлиени, негромко произнес Игнатьев. Удивительное дело, но у французов нашлась русская военная форма, вернее болгарская, заказ на которую выполняла одна из фабрик. «Братушки» шили ее по русскому образцу, идеальная схожесть во всем, даже в погонах и фуражке. Обмундирование было конфисковано незамедлительно, такие реквизиции обычное дело в условиях войны. Кокарды на фуражки и звездочки на офицерские погоны сделали в одной из мастерских, причем забесплатно, с французских складов выдали лишь ранцы и ремни. Так что батальоны внешне выглядели как русская императорская армия, если не учитывать внутренний «революционный» душок, но после потерь «заразных» останется намного меньше.

— Мне докладывали, что у вас есть знаменитые казаки. Пусть проедут по улицам с пиками и шашками, да жители посмотрят на их лампасы. Наших добрых парижан такое зрелище сильно вдохновит!