Читаем Желтуга. Киносценарий полностью

ВАНГ ЮН сидит за своим столом, СЕРГЕЙ и ИВАН стоят перед ним.

ВАНГ ЮН:

Нет, ошибки нет. Владелец участка пожаловался, что к нему посторонние лезут. Всё по закону.

СЕРГЕЙ:

(зло)

Да какой владелец? Мы владельцы. Я, он

(СЕРГЕЙ показывает на ИВАНА)

и АЛЕ…

На его лице отражается запоздалое понимание.

СЕРГЕЙ:

ЛЁХА, что ж ты наделал…

ИВАН:

Так это он нас выгнал…

ВАНГ ЮН:

Заявка на его имя. По закону он хозяин.

СЕРГЕЙ:

Я ему голову откручу!

СЕРГЕЙ стремительно выходит из кабинета, ИВАН идёт за ним. В дверях их окликает ВАНГ ЮН.

ВАНГ ЮН:

Знаете, как говорят у нас старики? Если дом твой разрушен землетрясением, строй новый, а не скорби на руинах.

СЕРГЕЙ замирает на миг в дверном проёме, затем уходит прочь.

ИНТЕРЬЕР. "ЧИТА". КАЗИНО.

АЛЕКСЕЙ ставит стопку фишек на "чёрное". Он сильно пьян.

КРУПЬЕ:

32, "красное".

АЛЕКСЕЙ:

Чёрт!

(ПАВЛИЦКОМУ)

Слушай, я поиздержался совсем, займёшь немного?

ПАВЛИЦКИЙ:

О чём разговор, АЛЁША? Пойди вот

(показывает на казначея)

с Семёном в контору, он всё выдаст.

АЛЕКСЕЙ с казначеем уходят из зала.

ИНТЕРЬЕР. "ЧИТА". КОНТОРА.

Казначей отсчитывает крупную сумму и кладёт пачку денег на стол. Но когда АЛЕКСЕЙ протягивает к ним руку, он накрывает деньги ладонью.

КАЗНАЧЕЙ:

(мягко)

Расписку, пожалуйста.

АЛЕКСЕЙ:

(недоумённо)

Расписку?

КАЗНАЧЕЙ:

Разумеется. У нас всё под строгим отчётом.

АЛЕКСЕЙ:

Но Сергей Петрович не говорил про расписку.

КАЗНАЧЕЙ:

(твёрдо)

Вы извините, но деньгами я заведую. Без расписки выдать не могу. А разве какие-то проблемы есть? Вы же собираетесь долг отдавать?

АЛЕКСЕЙ:

(с негодованием)

Конечно!

КАЗНАЧЕЙ:

Так чем же вам расписочка-то помешает?

АЛЕКСЕЙ:

Вообще да, какая разница. Давай сюда листок. Что писать-то?

АЛЕКСЕЙ пишет свою ПЕРВУЮ долговую расписку.

ИНТЕРЬЕР. ЗИМОВЬЕ. ВЕЧЕР.

ИВАН лежит на кровати, отвернувшись лицом к стене. СЕРГЕЙ сидит за столом, обхватив голову руками. На столе наполовину выпитая бутылка водки. Рядом с ним два собранных мешка с вещами.

Далее на СЕРГЕЯ накатывают воспоминания. Мы слышим голоса, но не видим говорящих.

АЛЕКСЕЙ:

Сам себе хозяин! Не надо больше спину гнуть!

АЛЕКСЕЙ:

Жить будем по-человечески! Они же нас за людей не считают!

СЕРГЕЙ:

Куда же я тебя одного отпущу, чудак?

ИВАН:

Вместе работать будем!

АЛЕКСЕЙ:

Крысы!

ИВАН:

Хватит! Хватит уже!

ВАНГ ЮН:

Если дом твой разрушен землетрясением, строй новый, а не скорби на руинах.

СЕРГЕЙ смотрит на бутылку, затем, что-то решив, поднимается и идёт к двери.

ЭКСТЕРЬЕР. ЖЕЛТУГА, УЛИЦА, УПРАВА.

ВАНГ ЮН запирает двери. К нему подбегает СЕРГЕЙ. СЕРГЕЙ пытается что-то сказать, но никак не может отдышаться. ВАНГ ЮН спокойно ждёт.

СЕРГЕЙ:

(сбивчиво)

Пожалуйста… Заявку… Участок…

ВАНГ ЮН:

Уже поздно. Завтра приходите.

СЕРГЕЙ:

Мне сегодня… Обязательно… Пожалуйста…

ВАНГ ЮН оценивающе смотрит на него, затем отпирает дверь.

ИНТЕРЬЕР. УПРАВА.

СЕРГЕЙ расписывается в учётной книге.

СЕРГЕЙ:

Спасибо, спасибо вам. Мне важно было именно сейчас… Чтобы утром заново…

ВАНГ ЮН:

Я понимаю. Знаете, как ещё говорят у нас? И через тысячу скал река доберётся до моря. Идите, выспитесь как следует. Завтра у вас с другом тяжёлый день.

ИНТЕРЬЕР. ЗИМОВЬЕ. СЕРГЕЙ ЗАХОДИТ ВНУТРЬ.

ИВАН приподнимается на кровати.

ИВАН:

Ты где был?

СЕРГЕЙ:

Спи, ВАНЯ, у нас завтра работы много.

ИВАН:

(с тоской)

Какой? И где?

СЕРГЕЙ:

Как "где"? На новом участке.

ИВАН:

Так ты…

СЕРГЕЙ:

Да. Заявку подал. Только начинать всё на пустом месте придётся. Потянем?

ИВАН:

(улыбаясь)

Ещё как потянем!

ЖЕЛТУГА.

ЭКСТЕРЬЕР. НОВЫЙ УЧАСТОК СЕРГЕЯ И ИВАНА.

СЕРГЕЙ и ИВАН приходят на новый участок. Там пока ещё нет НИЧЕГО. Они складывают на землю инструменты, несколько мгновений стоят молча, собираются с силами – им нелегко начинать всё с нуля. Затем начинают размечать место под будущий шурф.


ИНТЕРЬЕР. "ЧИТА".

АЛЕКСЕЙ за игорным столом. В его руках бутылка шампанского, он пьёт прямо из горлышка, давится пеной. АЛЕКСЕЙ швыряет на сукно стола фишки, что-то кричит. Вокруг него незнакомые нам люди – друзья ПАВЛИЦКОГО. Они хохочут, и нам непонятно, смеются ли они над шуткой АЛЕКСЕЯ или же над ним самим.

ЭКСТЕРЬЕР. ТАЙГА.

РЯБОЙ топором добивает лежачего на земле старателя. Рядом ещё несколько тел. ФРОЛ и ФИЛИН стоят неподалёку. ОРЕХ обирает трупы. У него никак не получается снять с пальца одного из старателей обручальное кольцо. Он дёргает его ещё и ещё, но ничего не выходит. ФРОЛ видит это, присаживается рядом на корточки. Одним резким движением охотничьего ножа ФРОЛ срезает палец вместе с кольцом и швыряет его ОРЕХУ. Тот от неожиданности отшатывается и падает на спину. ФРОЛ и ФИЛИН смеются. ОРЕХ поднимается, отряхивает одежду. Во взгляде, который он бросает на ФРОЛА, видна острая неприязнь.

ИНТЕРЬЕР. ДОМ ЧЕВГУНА.

ЧЕВГУН пытается встать с постели, теряет равновесие, чуть было не падает. АЙГУН подхватывает его под руку, он, опираясь на неё, делает несколько шагов. Мы видим, как сильно он осунулся за то время, что пролежал раненым.

ЭКСТЕРЬЕР. ШУРФ.

СЕРГЕЙ копает боковой коридор. Он весь отдаётся работе. Она помогает ему не думать о ссоре с лучшим другом. ИВАН промывает землю на шлюзе, на дне желоба только лишь камни.

ИНТЕРЬЕР. "ЧИТА", КОНТОРА.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Убить змееныша
Убить змееныша

«Русские не римляне, им хлеба и зрелищ много не нужно. Зато нужна великая цель, и мы ее дадим. А где цель, там и цепь… Если же всякий начнет печься о собственном счастье, то, что от России останется?» Пьеса «Убить Змееныша» закрывает тему XVII века в проекте Бориса Акунина «История Российского государства» и заставляет задуматься о развилках российской истории, о том, что все и всегда могло получиться иначе. Пьеса стала частью нового спектакля-триптиха РАМТ «Последние дни» в постановке Алексея Бородина, где сходятся не только герои, но и авторы, разминувшиеся в веках: Александр Пушкин рассказывает историю «Медного всадника» и сам попадает в поле зрения Михаила Булгакова. А из XXI столетия Борис Акунин наблюдает за юным царевичем Петром: «…И ничего не будет. Ничего, о чем мечтали… Ни флота. Ни побед. Ни окна в Европу. Ни правильной столицы на морском берегу. Ни империи. Не быть России великой…»

Борис Акунин

Драматургия / Стихи и поэзия
Синдром Петрушки
Синдром Петрушки

Дина Рубина совершила невозможное – соединила три разных жанра: увлекательный и одновременно почти готический роман о куклах и кукольниках, стягивающий воедино полюса истории и искусства; семейный детектив и психологическую драму, прослеженную от ярких детских и юношеских воспоминаний до зрелых седых волос.Страсти и здесь «рвут» героев. Человек и кукла, кукольник и взбунтовавшаяся кукла, человек как кукла – в руках судьбы, в руках Творца, в подчинении семейной наследственности, – эта глубокая и многомерная метафора повернута автором самыми разными гранями, не снисходя до прямолинейных аналогий.Мастерство же литературной «живописи» Рубиной, пейзажной и портретной, как всегда, на высоте: словно ешь ломтями душистый вкусный воздух и задыхаешься от наслаждения.

Arki , Дина Ильинична Рубина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Пьесы / Драматургия