Желтые слезы дьявола

Когда парни увидели разодранное лицо Николая, ворвавшегося в палатку, то стали одновременно вскакивать с лежанок, кричать, нашаривать ножи и лопаты для обороны себя и палатки.

– Что случилось? Что ты видел? – наперебой хором кричали Николаю.

А он не мог отдышаться и пытался оказаться посредине палатки, подальше от дверей.

– Я, я… Видел свет над могилой Феклы, – отдышавшись наконец, выдавил из себя бледный Николай.

– И все? А вид у тебя был такой, будто сама Фекла за тобой гналась, – едко заметил Айал.

И тут грохнул смех. Парни обступили Николая, одобрительно толкали его и смеялись.

Взглядом обвел необъятный простор,
В дымке тонущий кругозор
Восьмикрайней
Восьмиободной земли.
Будто весь мир хотел охватить,
Руки широко распростер…

Вокруг раскопа над Алазейским острогом уже возвышался внушительный земляной вал. Несмотря на то, что копали ножами и шпателями, яма раскопа стала глубиной более чем на полтора метра.

Анатолий Николаевич сидел тут же на опрокинутом ведре перед ящиком, на котором были разложены глиняные черепки и изделия из мамонтовой кости. Он обмакивал тоненькое чертежное перо в бутылку с тушью и тщательно выводил номер на обратной стороне каждой находки.

Павел, найдя очередную монету, датированную концом восемнадцатого века, не удержался и спросил Егорова:

– Анатолий Николаевич! А как первые русские поселенцы добрались до этих мест?

Руководитель экспедиции, найдя это любопытство обоснованным и пользуясь возможностью прочитать лекцию на свежем воздухе, немного подумал и сказал:

– Хороший вопрос! Есть несколько версий того, как русские поселенцы впервые появились здесь и каким путем добрались до этих краев. Одна из основных версий та, что это были поморы из Архангельска, которые по Северному пути вдоль побережья достигли низовьев Алазеи и Колымы. Некоторые исследователи предполагают, что русские первопроходцы двигались с юга Якутии после освоения ими ее центральной части.

Анатолий Николаевич сказал это так прочувствованно, что чувство сопричастности к чему-то очень важному проникло в каждого, кто слушал его в этот момент. Выдержав паузу Егоров, тихим голосом продолжил:

– Есть и другая, достаточно любопытная версия, но наверно маловероятная: что первыми на Алазею прибыли остатки разбитого якутами отряда казаков. Бежали они сюда на Север после полного разгрома, и было это задолго до появления в Якутии Петра Бекетова…

Глава 2. На поиски Тартарии

Если прямо отсюда идти на восток,

Там, где край лучистых небес —

Пешеходно-слоистых небес

Свешивается к земле,

Словно ровдужная пола;

Где земли конечный рубеж,

Затуманенный синевой,

Загибается вверх, как лыжный носок…

Солнце взошло, наступило ранее июньское утро начала семнадцатого века от Рождества Христова. Все московские колокола раскачивались с самого утра и звонили без умолку. Церкви были полны. По окончании обедни народ рассыпался по улицам. Молодые и старые, бедные и богатые несли домой зеленые ветки, цветы, березки, убранные лентами.

Высоко в синем небе парили, играя между собой, стрижи. Явственно пахло смолой от недавно уложенной кругляшами чурочек мостовой.

На городской площади и на улицах тесно от множества празднующих людей. Между возами и лавками бродят люди: одни прицениваются, другие спорят, а иные просто ведут разговоры, чтобы узнать, что творится на белом свете. Кучкой стоят малороссы с длинными усами, обсуждают цены на хлеб. Рядышком девушки-простолюдинки шепчутся, похохатывают и строят глазки смазливому торговцу сладостями.

А гурьба ребятни, похожая на стайку неутомимых воробьев, рассекает пространство между взрослыми людьми. Фоном слышится жалобное пение нищих: им не отказывают в этот день, и они собирают щедрое подаяние.

Гудит и шумит большой город. В какофонию звуков вливаются громкое ржание коней, гомон торгующихся, лай собак, игра скоморохов и рев ручного медведя.

Купец Исай Мартемьянов с утра проснулся и потянулся. Почесал свою плешивую голову и крикнул девку, чтобы принесла большой кувшин воды. Жадно начал пить: кадык на худой и дряблой шее Исая стал ходить вверх-вниз, ополовинив запотевший кувшин.

Отставив кувшин, Исай глянул своими выцветшими зелеными глазами на улицу. Солнце давно встало и уже близилось к зениту. Во дворе крепкого хозяйства Исая копошились мужики-лакеи, переругиваясь и прилаживая колесо к телеге. Пригладив свои редкие светлые волосы на голове, Исай снова прилег на разворошенную кровать. Вставать не хотелось: сказывались последствия вчерашней пьянки.