Желтый

– Я ее знаю. Это же малышка Ванна-Белл из «Железной ноты». Сколько паршивого пива я когда-то там выпил, лишь бы до ее выхода досидеть! Двадцать с лишним лет назад ушла на Другую Сторону, и с концами. Ты что, отыскала ее, напоила для храбрости и привела?

– Скорее приволокла, как мешок с картошкой, – вздохнула Кара. – Зато поить не пришлось, девочка сама справилась. И не собиралась останавливаться на достигнутом. Четыре бутылки виски – это я у нее отняла. И намереваюсь присвоить. Имею моральное право: целых две машины за вечер ради нее угнала. Отлично провела время. Теперь твоя очередь развлекаться: вызывай врача.

* * *

– Все с ней будет в порядке, – сказал Тони Куртейн Каре, которая из какого-то суеверного опасения вышла в другую комнату, чтобы не присутствовать при осмотре.

– Точно будет? Она не умрет?

– Состояние довольно тяжелое, но жизнь вне опасности, так мне врачи сказали. С чего бы им врать? Я уже позвонил ее отцу, чтобы ехал в больницу. Представляешь, как ему эта новость? Я чего только за эти годы на Маяке не насмотрелся, а едва не расплакался, пока с ним говорил. Спасибо тебе. Это так удивительно, даже не верится! Ни на моей памяти, ни в старые времена не случалось такого, чтобы кого-то на Маяк с Другой Стороны за шиворот приволокли.

– Ну а что было делать? Сама-то она точно сюда не пришла бы, – вздохнула Кара. – Очень боялась твоего света. Обзывала его «зомби-дискотекой» и закрывала глаза руками. Оно и понятно, слишком долго на Другой Стороне прожила…

– Как-как обзывала? – опешил Тони Куртейн.

– «Зомби-дискотекой», – с удовольствием повторила Кара.

– Круто! – восхитился тот. – Я же коллекцию собираю: кто как на Другой Стороне называет свет Маяка. Мой фаворит на сегодняшний день – «целевая реклама сердца Благословенного Вайрочаны».

– Чьего сердца?!

– Благословенного Вайрочаны. Вернешься на Другую Сторону… – как он выразился? А! – загугли, поржешь. В смысле здорово удивишься. Серьезно тебе говорю. Но «зомби-дискотека» мне тоже понравилась. Девочка молодец.

– Молодец, – согласилась Кара. – Мы обе с ней те еще молодцы, ловко от смерти удрали…

– Правда, что ли, от смерти?

– Ага. Причем не от какой-то абстрактной смерти, а от положенной лично ей. Мне подружка про Ванну-Белл рассказала, как про женщину, которая очень скоро умрет. Так я ее собственно и нашла.

– Интересная у тебя подружка. С воображением.

– Интересная – не то слово. Та самая, которая этим летом помогла Альгису прийти умирать домой.

– Да, тогда моя ирония неуместна, – смутился Тони Куртейн.

– Ирония всегда уместна, – улыбнулась ему Кара. – Просто потому, что приятно разнообразит любой разговор… Рано, конечно, мне радоваться. Мало ли что еще случится в больнице. Но я надеюсь на лучшее – во-первых, это приятно. А во-вторых, просто потому, что могу. В смысле, специально обучена. В моей профессии без надежды на лучшее – никуда. Сижу вот сейчас и думаю: а может, смерть Другой Стороны просто не способна пройти на свет твоего Маяка?

– Естественно, она не способна, – рассудительно ответил Тони Куртейн. – Она же не контрабандист с сигаретами. Не у нас родилась, – и, помолчав, добавил: – Ты имей в виду, если что, я на тебя больше не зол. Вряд ли ты сильно переживала, но все равно я должен был это сказать. Все прошло, когда ты притащила девчонку. Почему, сам не знаю, вроде она мне никто, а все равно счастлив так, что хочется плакать и руки тебе целовать.

Кара молчала, отвернувшись к окну. Наконец сказала:

– Ну здрасьте – «не переживала»! То еще удовольствие – быть злейшим врагом смотрителя Маяка. Да ты мне и сам по себе всегда нравился. Мало чего мне в этой жизни так жалко, как некоторых несложившихся дружб. А что не лезла к тебе с извинениями, так ясно же, что разговорами тут не поможешь. Да и не за что извиняться. У меня же тогда был выбор не между «отпустить его за пределы граничного города» и «не отпускать», а только между «передать его письма близким» и «ничего не передавать». Ты же знаешь Эдо лучше, чем мы все вместе взятые. Поди такого не отпусти, если ему припекло.

– Да, – кивнул Тони Куртейн. – Просто, знаешь, на одного себя трудно злиться. А с тобой за компанию – вроде уже ничего.

– Неужели и на себя больше не злишься? – спросила Кара. – Это ты крут, конечно.

– Да ни фига я не крут. Просто больше нет смысла злиться. Эдо вернулся. Во сне. На желтый свет.

– Матерь божья, – почти беззвучно прошептала Кара. – Но откуда ты зна?.. Да, прости, идиотский вопрос. Кому и знать, если не тебе.

– Вот именно. И с одной стороны, это так страшно, что продолжать просто злиться на себя и тебя за компанию – слишком мало. Несоразмерная цена. А с другой стороны, такая штука: я его видел. Во сне, но какая разница. Сделать конечно ничего не успел, не с нашим счастьем. Но я теперь точно знаю, что он победил.

– Победил? Кого? Ты о чем?

– Другую Сторону. Кого еще ему побеждать, – усмехнулся Тони Куртейн. – Как, рассказывают, и ты ее в свое время победила. Не сдалась, осталась веселой, храброй и сильной, какой была. Вот и Эдо тоже не сдался. Мне показалось, стал даже круче, чем был.