Желтый бриллиант

Берта Гольцер вела заседание горкома. Она сидела за длинным столом, покрытым зеленым сукном, и с возмущением поглядывала на часы. Партийной недисциплинированности она не терпела. Наконец, она увидела основного докладчика. Он пробирался между рядов кресел к маленькой трибуне.

Борис Сикорский рассказывал о богатствах Сибири. Из карманов бесформенной брезентовой куртки (он так и не успел толком переодеться), он доставал какие-то камни, уверял собравшихся в том, что это и есть истинное богатство России. Берта смотрела на докладчика. Она впервые в жизни увидела мужчину. Светлые густые волосы, давно не брился и голубые, почти синие глаза. Взгляд! Докладчик смотрел в зал, как капитан корабля смотрит на морской горизонт. Взгляд был легкий, устремленный в неведомые дали. Докладчик закончил свое выступление. Раздались робкие аплодисменты. Берта потрясла серебряный колокольчик и громко сказала.

– Заседание закрыто. Прения по докладу – завтра. Докладчик Сикорский, подойдите в Президиум.

Борис подошел к зеленому суконному столу. Берта Ароновна жестом указала на стул. Борис взял стул, переставил его так, чтобы Берта Ароновна оказалась напротив. Зал довольно быстро опустел. Борис с интересом разглядывал «товарища», которому прочили «большое партийное будущее».

Берта была очень красивая. Черные, как воронье крыло, кудрявые волосы с фиолетовым отливом, смуглая кожа, огромные карие глаза. В глубине этих глаз отражалась вся древняя мудрость ее иудейских предков. Берта встала из-за стола.

– Геолог Сикорский, прогуляемся по городу. В зале так душно. У меня к Вам много вопросов.

Она подошла к трибуне, в полумраке зала он увидел ее фигуру. Борису Сикорскому стало действительно нечем дышать.

Это означало, что, несмотря на ноябрьскую непогоду в Ленинграде, крылатый амур со шпиля Петропавловкой крепости уже выпустил стрелу, наполненную «ядом любви»! После Великого поста и православного Рождества, Берта и Борис зарегистрировались. Берта переехала на канал Грибоедова. Евграф Силантьевич искренне радовался происходящим событиям. Арона Гольцера дочь оставила на попечение их бывшей горничной. Горничная вышла замуж за милиционера и занимала в особняке лучшее помещение – зал, где когда-то проводились балы и музыкальные вечера. Отделка зала соперничала с парадным залом Екатерининского дворца. Потолочные плафоны в зале особняка на Садовой расписывал великий Михаил Врубель. Горничная распорядилась: «Побелить безобразие». Из флигеля Берта перевезла два ящика фарфора. Коллекцию начала собирать еще мама. Это был английский, французский, немецкий фарфор самых знаменитых фирм. Берта увлеклась советским авангардом.

Берта и Борис были взрослыми людьми, они успели уже много пережить, но искренне считали, что так любят только они.

Весной Борис уехал в очередную экспедицию. Берта руководила новой счастливой жизнью в городе «великого Ленина».

Конец июня. Белые ночи. Очень жарко и душно. Надвигается гроза. В зале заседаний Смольного буквально нечем дышать. Обсуждается очень сложный, с партийной позиции, вопрос. Берта Ароновна сильно взволнована. Она пытается довести до товарищей по партии свою точку зрения и… теряет сознание. Вылитый на голову Берты графин теплой воды не помог. Берту везут в больницу. В прохладной палате она приходит в себя. Вокруг кровати стоит несколько врачей. Главный врач больницы берет Берту за руку, улыбается.

– Берта Ароновна, Вы беременны, срок большой – пять или шесть месяцев. Мы очень рады за Вас.

Берта вскакивает с кровати и кричит:

– Нет! Этого никак не может быть! Вы слышите – никак, никогда! Это обман, я пожалуюсь на всех вас самому…

Берту Ароновну выводили из истерики несколько часов.

Тогда, в октябре 1917 года, лошади испугались казачьего отряда, понесли и опрокинули обозы и карету, где сидела Берта с мамой. Берта преспокойно вылезла наружу. Ей было очень интересно. Много людей. Отважные моряки и смелые солдаты несут красные флаги. Некоторые поют торжественные гимны, которые Берта никогда не слышала. Постепенно толпа отодвигала девочку от обозов, от родителей. А тут еще пушистый котенок, сам подошел! Берта взяла в руки теплый пушистый комочек. Мама никогда такого не позволяла. Котенок посидел, выпрыгнул из рук Берты и побежал вглубь двора. Берта побежала за ним. Котенок исчез. Берта заблудилась. Она долго ходила по дворам, переулкам. Стало темнеть, Берта замерзла, ей стало очень страшно. Она вышла на набережную Невы. Матросы и солдаты разожгли костры, пахло вареной картошкой и чем-то еще. Она подошла к костру. Молодые парни громко засмеялись.

– Глянь, живая кукла пришла!

Ее накормили картошкой, дали выпить из железной кружки невкусной жидкости, для «согреву». Берта заснула. Какой-то матрос взял девочку на руки, завернул в бушлат и обратился к солдатам, сидевшим у костра:

– Айда в подъезд! Ишь ты, кукла. Буржуазное отродье.

Двое солдат встали и пошли за матросом. Кто-то крикнул вслед:

– Безбожники, это грех!