Желтый бриллиант

Олег Борисович вышел на солнышко. Рядом, немного сзади, Сережа. Олег Борисович в белых, по колено, шортах, белой незастегнутой рубахе, на голове — соломенная шляпа с небольшими полями. Татьяна Петровна тоже рядом. Она надела очки от солнца. На самом деле — это очки для маскировки слез, ужаса и беспредельного испуга. Лида и Геннадий Львович с утра уехали в Рим. Артемке «захотелось» увидеть Колизей. Завтра, с утра, — в Пизу, смотреть на «падающую» башню, и купить «настоящего» Пиноккио. Именно город Пиза — родина Пиноккио. А дальше — будет видно. Ребенку такое видеть нельзя. Василий еще вчера увез Анечку и Веру Васильевну в Москву.

Олег Борисович, похоже, забыл про Артемку. Он многое забыл. С трудом, при помощи Сережи, дошли до прибоя, где мокрый, теплый песок и ласковая волна. Олег Борисович просит снять туфли, он хочет погулять по песку босиком. Он идет по песку, почти не оставляя следов. Это странно. Ничего странного, его почти несет на себе Сережа. Олег что-то бормочет. Это он пытается рассказать Танечке смешную историю про остров Капри, даже напевает знаменитую в 50-е годы, песенку про фуникулер: «Фуниколю, фуниколя…»

Олег Борисович теряет сознание. Сережа быстро доставил больного до «пункта медицинской помощи» на вилле. Маша и Андрей Филин профессионально вернули Олега Борисовича к жизни. Он задремал, нет, это — не кома. Жизнь еще теплится в его измученном болезнью теле. Татьяна Петровна настаивает на вызове самолета медицины катастроф МЧС. Маша и Андрей уверяют, что у них есть все необходимое, даже аппарат искусственного дыхания, а лекарства лучше, чем у врачей МЧС. До Неаполя, где в аэропорту стоит самолет «Промнефти», точнее, личный самолет Сикорского, добрались на «реанимобиле», вызванном из Рима, из частной клиники. В самолете Олег Борисович пришел в сознание. Мутными, но счастливыми глазами он смотрит на жену.

— Танечка, давай — в Санкт-Мориц. Погуляем по горам.

Татьяна Петровна соглашается. В разговор вступает Сережа.

— В Санкт-Мориц можно. Но летную карту надо заказывать заранее, дня за три. А теперь уже поздно, не получится. Мы весной слетаем. Хорошо, Олег Борисович? Когда Ваши любимые эдельвейсы зацветут!

Сикорский соглашается и закрывает глаза. Но пульс еще есть.

В Москве «реанимация» везет господина Сикорского не в ЦБК, на Воробьевых горах, а в специальную клинику, в 30-ти километрах от города. Там — свежий воздух, тишина, современное оборудование, все условия. Но оттуда не возвращаются.

Татьяна Петровна почти каждый день навещает мужа. Иногда ей кажется, что он начинает поправляться. Олег разговаривает, он все помнит, составляет письменное и видеозавещание. Несколько раз к Олегу Борисовичу приезжает Василий, они беседуют до тех пор, пока Сикорского не оставляют последние силы. Сикорский рассказывает Василию про архивы своих предков. Особенно советует внимательно изучить содержимое фанерного чемодана. Это — тот чемодан, который его мама, Берта, невероятным образом привезла из Ташкента. Этот чемодан теперь принадлежит Василию. В завещании чемодан указан отдельной строкой.

В Москве очень плохая погода. Дождь сменяется снегом. Снег переходит в ледяной дождь. На дорогах — гололед. Дует промозглый, сырой ветер.

26 ноября 2009 года, в 5 часов утра, скончался Олег Борисович Сикорский.

СИКОРСКИЙ

Татьяне Петровне приснился сон. Она гуляет с Чипсиком по парку в Коньково. Очень тепло, даже жарко. Но вдоль асфальтированной дороги — кучи грязного, пожелтевшего снега и огромные лужи. «Странно, так тепло, а снег еще не растаял», — думает Татьяна Петровна. Чипсик дергает за поводок и тянет хозяйку в снежное месиво. Она смотрит на песика и удивляется: жара, а Чипсик — в теплом «шотландском» комбинезоне. Надо снять. Она нагибается, пытается расстегнуть молнию, но ей мешает кольцо.

Татьяна Петровна проснулась. В комнате совсем темно, только мутный круг от уличного фонаря волнами изгибается на плотной шелковой занавеске. Больше не заснуть.