Желтый дом. Том 2

Однажды к нам в институт приехало высокопоставленное Лицо из ЦК. Когда-то мы с этим Лицом учились в одной группе и дружили немного. Когда Оно шествовало в зал, я стоял у входа, но Оно меня не соизволило узнать. После доклада Лица меня попросили зайти в кабинет директора. Там сидели Лицо и директор. Лицо сказало директору, что тот может быть свободен, а он несколько минут побеседует «с этим товарищем» (то есть со мной). Извини, сказал он, когда мы остались вдвоем, что я там не поздоровался с тобой персонально. Не мог же я на людях обниматься с рядовым сотрудником, не положено. Ну, рассказывай, как живешь, как попал в это заведение? Я начал было рассказывать, но он перебил меня и без всякой связи с темой совещания и нашим разговором закатил демагогическую речь о том, что они сами не дураки, сами понимают, что к чему, но они — не безответственные критиканы и крикуны, что им вверены судьбы миллионов и судьбы исторического процесса. Но чем дольше он говорил, тем отчетливее проступал в его речи некий смысл.

Мы все понимаем, говорил он. Абсолютно все. Не считайте нас дураками. Мы понимаем и многое такое, чего никогда не поймут наши критики и диссиденты. Ты думаешь, мы не знаем о разделении общества на начальство и подначальную массу? Знаем. И знаем, что стремление любой ценой выделиться из подначальной массы образует основу основ строения общества. А выделившись — двигаться от ступеньки к ступеньке вверх. Ты думаешь, мы не знаем о подлинном принципе распределения благ в нашем обществе? Знаем. И лучше всяких критиканов знаем, ибо живем этим, а они не имеют понятия о реальности во всем объеме. Но мы знаем еще и то, что от этого невозможно избавиться. Почему, например, ты не отказываешься от прибавки к зарплате и премий? А пожил бы хотя бы неделю на более высоком уровне, ты понял бы, что перед нами всегда стоит проблема выбора: или мы живем по законам данной ступени иерархической лестницы, а значит, пользуемся ее привилегиями и стремимся выше, или падаем вниз. Ты думаешь, мы не понимаем необходимости преобразований? Понимаем. Только мы суть их понимаем глубже, чем диссиденты и антикоммунисты. Преобразования нужны, но не сглаживающие и затемняющие суть нашего общества, а обостряющие и обнажающие ее. Отбросить камуфляж и всякие пережитки революционного периода вроде выборной власти, профсоюзов, инициативы масс, публичности. Не скрывать систему привилегий, карательных органов, прикрепленности. Рано или поздно мы скажем миру открыто, кто мы и что мы есть, что на самом деле строим, к чему на самом деле стремимся. Общество от этого не станет слабее. Наоборот. А победителей, как говорится, не судят. Судить будем мы сами. И жестоко судить. Сталин — это лишь первый наш маленький эксперимент. В чем-то этот эксперимент удачен, в чем-то неудачен. Но мы ошибок Сталина не повторим: мы не оставим ни одного свидетеля и ни одного следа. Нас разоблачать будет некому. Но чтобы эту величайшую революцию совершить, нужно тщательно и всесторонне подготовиться.

Матренадура о Западе и о нас

Мне огромное удовольствие доставляют суждения Матренадуры о Западе. И я ее провоцирую на них. Я уже насобирал больше сотни ее изречений. Вот был бы скандал, если бы я опубликовал их в «самиздате» или «тамиздате».

— А что Запад, — говорит она. — Там небось тоже есть старики и больные. Племянник говорил, что у того господина, который их принимал, машину украли. И вообще, нашему брату западная цивилизация ни к чему: все равно загадим и испохабим.

— А как же, Матрена Ивановна, с космическими полетами? Мы же первые были!

— Тут другое дело. Тут престиж и масштабы. А если масштабы, это нам по плечу.

— Все говорят, что на Западе жить веселее. У нас вроде скучно жить. Вот вы не скучаете?

— А что скучать? Мне не скучно. Не до этого. Скучают только дураки да бездельники. Если сам не захочешь скучать, никто тебя не заставит. Вон у нас библиотекарша в клубе была. Все грустная ходила. Скучно, мол, тут. А я говорю, помяните мое слово, все дело кончится просто очень: ребенка иметь не хочется, а аборт делать поздно. Так оно и было.

И опять о Партии

На сей раз спорили Токарь и МНС. Токарь развивал идею «новой партии», популярно пересказывая сведения о создании партии большевиков, почерпнутые им в Вечернем Университете Марксизма-Ленинизма. МНС разгромил его в пух и прах. Мне особенно понравился конец его речи.