Желтый металл

Надо сказать, что дорогой костюм Гавриила Окунева, из серо-голубой шерсти, отчищенный и отглаженный, красовался на плечах почтенного молодожена Гавриленко, который уж никакого отношения к делу не имел.

Нестеров чувствовал какую-то заинтересованность и стремление свидетельницы снабдить следствие наибольшим числом данных о весьма неприглядном облике Гавриила Окунева. Раза два повторив без всякой нужды, что у нее никаких вещей Окунева не осталось, бывшая Пупченко, по глупости, уподобилась тому участнику детской игры, который должен говорить: «теплее», «жарко», «тепло». Но Нестеров сам на этом не остановился.

Пупченко опознала Александра Окунева по фотокарточке. Вообще она очень хорошо и даже красочно восстановила все, что видели ее глаза, включительно до формы шляп, ленточки, цвета сорочки и костюма, туфель и, конечно, посиневших и вздутых ушей Гавриила Окунева в тот день, когда он покинул ее дом.

Если мыслила Пупченко, мягко выражаясь, слабо, то память у нее была отличная — это бывает у глупых людей чаще, чем принято думать. Вероятно потому, что люди типа Пупченко не слишком перегружают свою память собственными мыслями.

Нестеров поблагодарил гражданку Пупченко от лица следствия, и она удалилась, довольная собой и плененная «манерами» следователя. Свидетельница обещала сама прийти, если у нее появится что-либо дополнительное.

Кстати сказать, от Марьи Алексеевны Гавриленко, бывшей Пупченко, и пошла гулять сначала по Н-ку, а потом и по части Кавказа удивительная и смелая версия о похождениях братьев-разбойников Окуневых и преследовавшего их московского сыщика, советского Шерлока Холмса. По мере оглашения народной молвой обстоятельств с Леоном Томбадзе, Брындыком, Абакаровым и некоторыми другими менее заметными «деятелями» Марья Алексеевна приплетала их к первоначальной версии, раскрашивая слухи цветами собственной фантазии.

Так она создавала свою увлекательную, надо признать, историю, пополняя, расширяя, углубляя, творя подобно некоторым литераторам, которые, будучи увлечены одним сюжетом, начинают с объема новеллы, развивают в повесть и постепенно добираются до многотомного даже романа.

Желаем успеха, если результаты таких трудов не заставляют скучать слушателя или читателя!

2

Свидетельница Аграфена Прокопьевна Брындык опознала Александра Окунева по фотокарточке. Заходил этот человек один раз к Арехте Брындыку в августе этого года. Старуха точно не могла назвать дня.

— У меня все дни уж очень-то похожи один на другой, — сказала она, как бы оправдываясь.

Но указанное ею примерное число совпадало с пребыванием старшего Окунева в Н-ке.

Опознала старуха и Гавриила Окунева, показав, что этот человек, которого она по имени не знала, бывал у Брындыка не часто, но с прошлого лета захаживал раз шесть или семь.

— Не восемь ли? — уточнял Нестеров.

— Нет, раз шесть будет вернее. Бывал неподолгу. Заходил и Леон Томбадзе. — Этого старуха знала и в лицо и по имени, помня его с мальчишек, с года своего приезда в Н-к. Назвала его старуха «фертом»:

— Этот — кавалер здешний. Мастер дурам крутить головы. Что говорить, мужчина видный, красивый собой. Знала я его родителей, покойников. То были люди самостоятельные. Леонка из нынешних, балованный. Есть у него брат двоюродный. Женатый, семью воспитывает, про него плохого не слыхала. А Леонка еще без усов начал за девками гонять. Он мужчина легкой работы.

Нестеров навел старуху на характеристику Арехты.

— Так я вам уж все говорила. Непьющий он, работящий, может работать всякую работу. И все пустое, ни к чему. Вот вы мне скажите, дело за ним важное открывается?

— Важное, — ответил Нестеров.

— Вот и сами посудите. Жизнь его кончается, а за ним идут по важным делам... Нам бы с ним по закону полагалось детей иметь вас постарше возрастом, внучат воспитывать. Арехта умный, мне с ним не ровняться. А про него знаю, чего он не знает и не узнает, — бессчастный он. Бесплодный, как и я, глупая и неграмотная.

Как с близким, а не как со следователем, беседовала старуха, и Нестеров знал, что в ее неторопливых речах не было ни одного деланого, неискреннего слова. Он задал обязательный вопрос:

— Что вы знали о преступных делах и преступных связях своего мужа?

И записал, уверенный, правду:

— Ничего не знала и не знаю.

Старуха опознала Абакарова по фотокарточке как местного жителя («Кто такого страшного не знает в нашем городе!»), но удостоверила, что Абакаров никогда к Арехте на дом не заходил.

После подписи показаний, произведенной в присутствии понятых, так как читать старуха не умела, а могла лишь вывести каракули фамилии, она спросила Нестерова:

— Будете меня из хаты выселять?

— За что?

— За Брындыка.

— Нет. Дом — ваша личная собственность и за дела мужа вы ответственности не несете. Вот если будет доказано, что вы совместно с ним или с другими нарушали законы, то дело повернется для вас иначе. Тут уж ничего не поделаешь...