Жемчуг северных рек<br />(Рассказы и повесть)

— «Время для ловли раковин обусловливается количеством воды в реках. Промысел начинается обыкновенно пятнадцатого июня и продолжается до первого, а иногда до пятнадцатого августа, когда вода делается холодною».

— Это, наверно, по старому стилю, — усмехнулся Митька.

Митькина подковырка остудила Алика, он на мгновение замешкался, опустил руку с журналом к полу.

— Думаете, по старому? — растерянно переспросил он и, чего-то прикинув в уме, остановился у стола, взял карандаш, придвинул к себе листок бумаги, но писать ничего не стал. — А ты, Дмитрий, прав! — заключил он. — Я же зачитывал выдержку из старинной книжки. Как это я сам-то не сообразил, что тут все даты даны по старому стилю?

Митька удовлетворённо гмыкнул.

Но Алик уже ходил по комнате, зажав в зубах карандаш, озабоченный другой мыслью.

— Так, так, так… — вслух размышлял он. — Октябрьская революция по старому стилю совершилась двадцать пятого октября, а мы празднуем её седьмого ноября. Значит, промысел жемчуга начинался на Керети не пятнадцатого июня, а на две недели позже… Дмитрий, так это же здорово! Новый стиль подарил нам ещё две недели!

Он готов был плясать. Славка хлопал в ладоши: они ж за две-то недели ещё тысяч пятьдесят для колхоза в Керети выловят. Пятьдесят тысяч рублей!

И во сне-то не каждому приснится… Славка бил себя ладонями по коленям, извлекая из шлепков барабанную дробь. Даже, кажется. Тишка заразился его настроением и тоже стал прихлопывать в ладоши. Никола, используя общую суматоху, соскользнул с табуретки и ходил теперь около буфета, заглядывая через стёкла, откуда же Алик достал для него конфету, и время от времени оглядываясь назад, на Алика, не расщедрится ли тот на вторую, а может, и третью…

Нет, не расщедрился: он просто не замечал Николы.

— Ну так что, братва? — вопрошал возбуждённо Алик.

Митька самодовольно смотрел на него и улыбался. Тишка и тот не выдержал, подал свой голос:

— Ну дак, ребята, чем ловить-то будем — сетями или в сачок? У меня, если что, сачок-то есть…

Ох уж этот Тишка! Всегда всунется туда, куда его не зовут. Неужели Алик без него не знает, что брать для похода? Он же литературу специальную изучал. В книгах всё расписано: в какое время и чем ловить. Разберёмся.

— И всё-таки, ребята, о снастях говорить рано, — остужал горячие головы Митька, — Давайте сначала сходим на Кереть налегке, разведаем.

Ну что за стопорило такой? Связались с увальнем на свою голову…

— В разведку-то ходить — не ближний свет, — заговорил Славка. — Ведь что в разведку, что так, всё равно целый день ухлопаем. Так давайте уж сразу и пойдём.

Кажется, все узрели в его словах здравый смысл, промолчали.

6. Заросшие луга

Зиновий Васильевич вышел в поле. Оно щетинилось бурыми, как ржавая проволока, кривыми шильями останков срезанного косилкой клевера. Сам клевер был уже скатан в рулоны, которые чернеющими бочонками валялись вдоль уходящих к реке борозд.

Где-то за взгорком гудел трактор. Зиновий Васильевич вспомнил, что сегодня здесь должен работать на стогометателе Витька Зотов. «Вот ведь как направилось дело, — запело в душе у Зиновия Васильевича, — машина заменила полдеревни народу…» И в самом деле: раньше, чтобы убрать с поля клевер — не напастись людей. А теперь не надо его ни сгребать в валки, ни копнить, ни свозить к тому месту, где намечено метать стог. Машина прошлась по полю, оставляя за собой рулоны готовой и к дальней перевозке и к длительному хранению спрессованной, как брикеты зелёного чая, травы, — и поле голое. Она же, машина, соберёт эти рулоны с полос и выстроит из них пирамиду наподобие старого зарода, только повыше, побокастее, подлиннее. Дождь, как и прежде, будет ему не помеха — зарод и зарод… Непромокаем. Снег накроет его на зиму пышной шапкой. И только мыши, как и в былые годы, возьмут своё: источат снизу жёсткую проволоку клевера, навьют у остожья тёплых, удушливых гнёзд. Их не устрашит машинизация сельского хозяйства.

Машинизация, машинизация…