Жемчуг (СИ)

— Нет. Но тогда тебе бы пришлось доказать мне, что ты стоишь того, что я о тебе слышал.

В конторке Робартона было уютно. И пахло Мёнхеном. Точнее, пахло бумагой, свежим воздухом и алкоголем. От этих запахов Синг грустно вздохнул.

Мёнхен. Он скучал по нему. По семье. По Лесте. По коридорам Коллегии.

— Голдуол сходит с ума, — проговорил Робартон, усаживаясь на стол и раскуривая трубку. Синг неодобрительно взглянул на облачко дыма, которое двинулось к нему. Он никогда не любил запах табака. — Страх и жестокость всегда сводят с ума. И каждый всегда сходит с ума по-своему. Каково безумство Голдуола, господин лекарь?

Синг не особо думал с ответом. На его взгляд, всё было очевидно.

— Нормальность, — проскрежетал он, отчаянно махая ладонью у носа.

— Верно! — Робартон резво соскочил со стола и подошёл к другому окну — ведущему на улицу. — Вы прошлись по городу за стеной. И как он вам в сравнении с тем, что происходит за стеной?

— Обычный город, — Синг подошёл к Робартону. Тот хмуро смотрел на улицу. Синг опёрся рукой на свинцовую раму и вгляделся через запотевшее стекло наружу.

Дождь заливал людей, спешащих куда-то. Хлопали двери, звенели колокольчики, слышались крики зазывал. Капли дождя отбивали дробь по стеклу и заставляли плащи людей жирно блестеть.

— Обычный город, — хмуро повторил Робартон. — Эпидемия жрёт бедняков и тех, кто по дурости наплевал на все предосторожности. Люди за стеной гниют заживо, в подворотнях стонут умирающие. А они выходят на улицу и идут в свою любимую пекарню — купить хлеба, — он вздохнул, недоумённо покачивая головой. — Вот и что это? Безумие или просто попытка от безумия спрятаться в ежедневной и привычной суете?

— Это первое, прикрываемое вторым, — Синг закашлялся, когда табачный дым попал ему в лёгкие. — У нас в Коллегии говорили, что не бывает ненормальных, которые знали бы, что ненормальны. Однажды мне довелось наблюдать девушку, которая утверждала, что её изнасиловал летающий осьминог.

— Хотел бы я посмотреть, — усмехнулся Робартон, щурясь.

— Не на что смотреть. Дело в том, что она была абсолютно уверена, что это действительно имело место быть. Себя она не считала ненормальной. Скорее, мир вокруг себя, — Синг тяжело вздохнул и отник от стекла. — Паническое расстройство. Разум пытается оградить нас от боли странным преломлением реальности.

— Ну, что ж, — Робартон отнял трубку от губ и задумчиво уставился на Синга. Синг почти физически почувствовал, как его оценивают. Взвешивают каждое сказанное им слово, каждый его жест.

Даже выражение его лица.

Раньше он бы озаботился результатом этого оценивания.

Но когда это раньше было?

— Ты только что поставил диагноз моему городу, — Робартон усмехнулся, и задумчивость быстро исчезла с его лица. Пожалуй, Синг не видел ни одного человека, который бы так легко менял маски. — Это достойно уважения. Но достойно уважения и то, что ты делаешь за стеной. Это правда? Что ты лечишь больных?

Синг оскорблённо поджал губу.

— Нет. Я не лечу их, — он до боли сжал кулак. — Я облегчаю их страдания и чуть-чуть продлеваю им жизнь. Не более.

Робартон кивнул — уважительно и даже почтительно.

— Не врёшь. Что хорошо, — он втиснул трубку в зубы и сложил руки на груди. — Присаживайся, у нас будет долгий разговор. Ты пьёшь?

— Предпочту отказаться, хоть и пью, — нахмурился Синг. Он бы предпочёл короткий и дельный разговор дурацким посиделкам.

— Ну, а я предпочту всё равно выпить, — Робартон уселся за стол и достал откуда-то снизу бутылку. — Благодаря этой прелести город ещё не сошёл с ума, — он звякнул ногтём о стекло бутылки. — Понимаешь ли, спасение и обеспечение города — моих рук дело.

— За стеной я не видел ничего похожего на спасение.

Робартон недовольно скривился. Похоже, задело за живое.

— Я делаю всё, что могу. Котлы кипятят воду, пекарни работают и ночью — и всё для того, чтобы людям за стеной было что пить и есть. Я плачу огромные деньги посыльным, чтобы они разносили это всё за стеной, — он пожал плечами и достал стакан. Заглянул в него, выплеснул из него остатки чего-то — и наполнил из бутылки. — Уж поверь, спасение часто выглядит не так, как должно. Я бывал за стеной — люблю, так сказать, видеть всё своими глазами. И… Спасать там больше нечего. Горстка чудом выживших — и целая гора головорезов и больных.

— Зато тут, за стеной, образцовый порядок, — Синг откинулся на спинку кресла. Когда он в последний раз так удобно сидел? Целую вечность назад, наверное. — Всё так мило. Будто и нет эпидемии никакой.

— Моими стараниями, — Робартон задумчиво уставился на стакан, будто бы решая какой-то важной для самого себя вопрос. — Я удерживаю весь город от падения в то, что происходит за стеной. В мой виски и воду примешиваются лекарства. А стоят они, разумеется, денег. А ради получения денег люди должны работать. А раз они должны работать — у них не будет времени сойти с ума или хотя бы осознать, что происходит.

— Самая красивая попытка прикрыть жажду наживы, что я видел, — фыркнул Синг. Робартон тут же смерил его взглядом повидавшего виды человека.