Жемчужина Авиньона

— Ты не представляешь себе, Маргарита, какое благотворное влияние окажет на Катарину пребывание при дворе, — сказала Матильда, меняя тему разговора с легкостью искусного жонглера, подбрасывающего в воздух множество предметов одновременно.

Катарина вонзила иглу в плотную ткань и сжала зубы. Хуже бесконечной болтовни тетушки Матильды могло быть только одно — когда предметом обсуждения становилась сама Катарина.

— Она же совершенно не имеет представления о таких важных персонах, как королевская семья, — продолжала Матильда с энтузиазмом, — и ей еще очень многому надо научиться, верно, дорогая? — Матильда похлопала Катарину по коленке и пододвинулась поближе, чтобы посмотреть, что та успела сделать. На лице тетки появилось выражение неудовольствия.

— Катарина, дорогая, — раздраженно сказала она, — стежки должны быть, по крайней мере, вдвое меньше. Все святые угодники, вместе взятые, не смогут спасти твою вышивку, если на ней будут такие огромные стежки.

Катарина молча кивнула, сдержав язвительный ответ, вертевшийся у нее на языке. Оставив иглу в шитье, она потянулась за маленькими серебряными ножницами, торчащими из маленькой сумочки, висевшей у нее на поясе. Тяжело вздохнув, она принялась отпарывать стежки, на которые убила уже добрых два часа.

— Лучше бы ты заставляла Катарину побольше практиковаться в вышивке, чем позволяла Бернару портить ей руки этими глупыми буквами и цифрами, Маргарита.

— Я доверяю Бернару, Матильда, — спокойно ответила ей сестра. — Не думаю, что есть нужда напоминать тебе, что Бернар — кузен Людовика. Может, мы здесь, в Авиньоне, живем и не так, как семья короля, но кровь Катарины достаточно благородна, чтобы держаться при дворе с достоинством и не смущаться.

Матильда хихикнула и расплылась в лучезарной улыбке, в которой, однако, совсем не было тепла.

— Я вовсе не хотела сказать, что Катарина или кто другой из вашей семьи недостаточно благородны для королевского двора. Но есть же и другие вещи, Маргарита, ты не можешь отрицать этого. Твои дети имеют весьма отдаленное представление о том, как вести себя в обществе, а Катарине скоро отправляться в Страсбург. От нее будут ждать благородных манер.

— Катарина легко справится с любыми трудностями, — твердо сказала Маргарита и нежно улыбнулась любимой дочери. — Мы будем гордиться ей. Думаю, и барон не найдет в ней изъяна, я не сомневаюсь в этом.

Катарина поднесла вышивку к лицу, как бы желая поближе рассмотреть стежок, и спрятала за ней улыбку, увидев, как ее тетка надулась и сердито уставилась в пол. Она, было, замолчала, но извечное желание говорить победило, и она сменила тему.

— Знаешь, когда я уезжала из Парижа, то слышала, что в Страсбурге не все спокойно. С того дня, как король Конрад[9] отправился с Людовиком в Святую Землю, там постоянно происходят какие-то бунты. В борьбу между баронами вовлекаются и простолюдины, — как бы вспомнив что-то, она повернулась к Катарине. — Во имя всего святого, Катарина, я надеюсь, что с твоим бароном все благополучно.

— Я тоже надеюсь на это, тетушка, — согласно кивнула Катарина, вставляя яркую малиновую нитку в иглу и завязывая на конце узелок. Она покрутила нить в пальцах. Цвет был точно такой же, как на крестах крестоносцев, и мысли Катарины унеслись туда, где бывали довольно часто. Слишком часто, по мнению ее матери. Не стараясь, впрочем, избавиться от них, Катарина задумалась над своей вышивкой.

Судя по доходившим до нее слухам, Конрад был сейчас на пути домой из Иерусалима, а Людовик VII вернулся еще в прошлом году, остановившись по пути в Авиньоне, чтобы проведать своего кузена и осмотреть недавно построенный мост через Рону. Однако Хью все еще оставался в Святой Земле. Катарина зашла настолько далеко, что спросила короля о нем. И хотя мать впоследствии и отчитала ее за бесцеремонность, ответ Людовика порадовал девушку. Хью достиг больших успехов, слава о нем шла по всей Святой Земле, однако король ничего не сказал по поводу его возвращения домой.

Ее мысли были прерваны стуком в дверь, и секундой позже в комнату вошел Мишель.

— Мадам де Трай, — обратился он к Маргарите, кивнув седеющей головой, — прибыли крестоносцы.

Катарина смотрела, как ее мать не спеша, отложила рукоделие. В отличие от дочери, Маргарита никогда не позволяла себе спешить или суетиться. Как ни старалась Катарина подражать ей в походке, движениях, жестах, у нее ничего не получалось. Эмоции захлестывали ее целиком, и она ничего не могла с собой поделать. Сейчас она так же, как мать, степенно отложила вышивку и не спеша, вышла из комнаты. Никто бы не сказал, что в душе у нее в эти секунды бушевала буря. Вместе с матерью, тетушкой Матильдой и младшей сестрой Анелиной Катарина спустилась вниз и вышла во двор. На протяжении всего пути сердце билось у нее в груди подобно боевому барабану. Она не переставала твердить себе, что уже сотни раз Мишель объявлял о прибытии крестоносцев, но Хью среди них так и не было, а она так надеялась, так мечтала вновь увидеть его.