Жемчужина из логова Дракона

Люди за спиною еще недовольно ворчали, а бывший вор уже принялся кланяться и благодарить.

- Добрый господин! Все скажу как есть… хоть это и противу Ветра будет…

- Вот беда! Да говори же, а то передумаю! Откуда ты Вольного Ветра знаешь?

- Да мы ж давние знакомцы. Еще до того знались, как он за стишки принялся. Я слышу, люди говорят: "Ветер, Ветер объявился!" Имя-то приметное. Думал, может, и не он, а тут гляжу: ну, точно он! Коли честно, так я с него денежку хотел повыбить, чтобы прошлые дела не поминать, - бесстыдно признался темник. - А денежка моя возьми и накройся.

- Какие это прошлые дела?

У Ветра внутри все замерло. Замерла и последняя надежда, потрепыхалась немного и умерла. Это конец. Слишком все хорошо обставлено. Вот сейчас они взревут.

- Да нашенские. Мы ж из уличного братства вышли, и я, и он. Чего бы друга сабою не угостить по старой памяти? А он это… брезговает. Как стишки начал кропать, так и удрал из Ласпада, сам по себе стал, безо всякого уважения.

Он говорил еще что-то, но слова потонули в грохоте и реве. Однако скоро все затихло, потому что Сухой тараторил дальше, а всем была охота послушать.

- А голос у него взаправду… это… завсегда какой-то странный… Ну, из передряг нашенских… мало ли что… - он подмигнул, - на диво ловко выбирался. Про него и тогда говорили, что с чародеями дружбу водит. Даже сам "папаша" наш его остерегался. И вот меня взять тоже. Уж это… давненько прежним ремеслом не промышляю. Счас только спутался. Не понять, что с руками сделалось! Он как про темников завел, - погрозил он Ветру еще раз кулаком, - так я вот… враз шарить принялся! Ну, сами руки, как есть!

- Так ты говоришь, что Вольный Ветер просто… самый обычный вор? Дружок твой из уличных темников? - переспросил советник Трод, не веря своим ушам.

- А как же! Ох, и знатный же был "кормилец"! - Сухой запнулся, будто бы спохватился.

- И что, в Ласпаде могут подтвердить твои слова? Если Совет пошлет туда своих дознатчиков?

- А то как же! Вы хоть в доме Брана поспрошайте. Он на все Вольные Города известный.

- Это ты про Игве Брана говоришь, из Ласпада? - удивился советник Трод.

- Да нет, про старого! Что помер давно. Того по-другому звали. Да уж не упомню…

- Про Силивеста Брана? Того самого?

- Ну да, точно! Он-то, - кивнул старый плут в сторону Ветра, - этого Брана знатно надул, и весь дом его туда же! Втерся, жил, как родной. Ну, оно конечно, помаленьку для братства приворовывал, чтоб не заприметили. А потом раз - и сгинул, и с собой кой-чего прихватил! У Брана опосля какой-то там удар сделался, так он с тех пор лежмя лежал, пока не помер. А потом уж племяш сыскался, там и живет.

Ветер вздрогнул. Бран вскоре умер… Жаль его. Вот ведь, даже в Ласпаде следы отыскали, один за другим. Все, чтобы опорочить, чтобы в пыль стереть. И все это мнимый Тринн? Из-за какого-то глупого страха? Не может того быть.

А жизнь Ветра катилась туда же, где и пребывала до встречи с Силивестом Браном, так некстати помянутым. Така с Ильесом не знали, куда деваться от презрительных окриков, издевок, тычков. Что же Ветру тогда говорить?

Вокруг него вздымался шторм, людское море кипело, бурлило, но после первых же мгновений унизительно слабости в ногах стихотворцу показалось, что все отодвинулось вдаль, даже шум стал слабее. Рано или поздно все становится явным.

Он всегда хотел быть одним из них. С тех самых пор, как еще мальчишкой таскался с Ильгритом от порога к порогу, и двери захлопывались прямо у них перед носом. И для того стремился многих превзойти, вбивал в голову книжную премудрость, корпел над переписью и переводом самых разных свитков и никогда не воровал свой кусок хлеба. А потом отыскался новоявленный "господин Тринн", по улицам поползла дурная молва, и старые знакомцы, что раньше привечали Ветра, на него же и набросились, как собаки. Долгие годы он лез из этой ямы, к ним, обратно, но только опускался еще ниже. И кто ему был рад? Кто помог? Брэнн Пересмешник, Тэрмил, от которого у всех добропорядочных побежали бы мурашки, случись повстречаться на большой дороге? Правда, был еще и Силивест Бран, что пригрел его из страха перед Нимоа.

"Думай о том, чего тебе хочется больше всего на свете", - сказал Дракон, и Ветер выбрал правильную Жемчужину. Она вернула его к людям. Или людей к нему повернула? И пока слава неслась за ним по пятам, народ любил своего стихотворца. А сам он воздавал полной мерой, даря себя без остатка. Так ему казалось. Теперь же…

Словно длинный ржавый гвоздь полз из раны, о которой Ветер даже не подозревал.

Стихотворец со вчерашнего дня ничуть не изменился, а люди перед его взором негодовали, стоило им узнать горькую правду. Как будто еще вчера, до этого злосчастного представления, Ветер был иным! Как будто каждый из этой залы и за ее стенами праведностью мог поспорить с Нимоа. Как будто не было долгих лет, стихов, Жемчужины… Он только думал, что вернулся, на самом же деле - всегда был один. Как ветер, которому негде крылья приклонить.