Жемчужина пустыни. Любовь сквозь боль...

С другой стороны — мои родственники… За прошедший месяц они так и не угомонились. Общалась с ними по видеосвязи несколько раз, когда синяк сошёл с лица полностью. И постоянно, заканчивая разговор, моя мама добавляла одну и ту же фразу: «он точно не удерживает тебя насильно, не оказывает давления, хорошо обращается с тобой и детьми, не издевается, не бьёт? — скажи и мы приедем!». Дядя тоже не оставил попытки переубедить меня. Я устала твердить обратное… Не хочу их видеть пока: если против Саида — обсуждать здесь нечего.

Пусть со своей жизнью разберутся, а в мою не лезут! Пусть услышат, что я счастлива!

***

А всю боль, теперь уже оставшуюся в прошлом, отразила в стихотворной форме, в финале написанной книге:

Спаси меня, я погибаю…

В оковах вечной мерзлоты,

Где одиночество — тюрьма,

Где разбиваются мечты…

Там нет понятия «любить»,

Лишь лёд повсюду колкий,

Холодный дух там господин,

А в муках — дни так долги…

Он изощрённо душу травит,

Целуя в губы жидким льдом,

Душа немеет в тот же миг,

Согрей меня своим теплом!

Передо мною бездна воет…

В руках — замёрзшие цветы,

В глазах застыли капли слёз,

А где-то там остался ты…

Я знаю, ты ко мне придёшь,

Спасёшь из этой пустоты…

Согреет нежно твоё солнце,

Восстанет чувство красоты.

Тот мир растает и погибнет,

Исчезнет лёд с души, звеня,

Когда любовь твоя коснётся.

Спаси, спаси, спаси меня!*

Именно данные строки однажды родились экспромтом в бессонную ночь и лучше всего описывают происходящее со мной много месяцев назад… без НЕГО… Тогда такое неопределённое состояние, как угнетало, так и пугало, ведь подсознательно стремилась к НЕМУ, хотела быть рядом с НИМ.

Люблю? — об этом первым узнает ОН.

_______

*прим. (с) Ирина Гутовская

Глава 26

— Опять… — выйдя из ванной комнаты, я увидела, как Фатима достаёт Саиду из кроватки.

Малышка не плачет, хотя в последнее время стала часто капризничать: стоит уложить её на ночь спать, проходит буквально около часа и снова просыпается. Иногда она спит вместе со мной, если ничего не помогает — только тогда расслабляется и засыпает, под ласковые убаюкивающие поглаживания по голове.

— Зубки активно режутся, — Фатима приблизилась. — Я охлаждающим гелем намазала дёсны.

Саида нетерпеливо тянет свои ручки ко мне.

— Ох уж эти зубки, не дают покоя… маленькая, сладенькая моя… — я забрала дочку — именно так, считаю её дочкой, а различий между детьми не делаю.

За прошедший месяц мы обе привязались друг к другу. И сейчас даже не представляю, как было бы, не будь этой девочки в моей жизни. А на днях впервые услышала от неё слово «ма-ма» — это непередаваемое ощущение особой теплоты, наполняющей каждую клеточку тела бесконечной нежностью, любовью и счастьем. В тот момент я еле сдержалась, чтоб не расплакаться, не желая пугать её эмоциональной реакцией. Но слёзы навернулись на глаза: и от радости, что она приняла меня окончательно, и, конечно, от обиды за ребёнка, что глупая мать так легко могла отказаться от дочери, тем более — невзлюбить, отвергнуть… дура…

Я присела в кресло. Крепко обняла малышку. Саида доверчиво прижалась к груди и, как уже привыкла, ухватила локон моих волос, наматывая их на палец. Сразу прикрыла веки.

— Материнский запах всегда действует успокаивающе, — целительница улыбнулась, глядя на нас.

— Фатима… — хочу попросить её посидеть с детьми, когда моя девочка заснёт. Сыновья проснутся на кормление часа через три-четыре, а значит — в запасе есть немного свободного времени.

— За малышами присмотрю — не волнуйся. Иди к мужу, дочка, он тоже ждёт тебя, срок нифаса* закончился, — она без труда угадала мои мысли (прим. «нифас» — послеродовое кровотечение, когда супругам запрещается вступать в интимную связь, максимальная длительность — сорок дней, в зависимости от особенностей организма женщины).

— У меня на лице всё написано? — да, планировала навестить Саида.

Целительница ничего не ответила, лишь подмигнула.

***

Как только малышка уснула, я аккуратно, стараясь не потревожить её сон, уложила в кроватку. И, накинув объёмный платок на голову, вышла из спальни.

В коридоре застала Зейнаб. Девушка, увидев меня, отскочила от дверей. Уставилась растерянно-виноватым взглядом, словно застукали на месте преступления.

Это показалось странным. Вынюхивала что-то?

— Что ты здесь делаешь? Подслушиваешь?

— Госпожа… — она покраснела.

— Я повторю вопрос: ты подслушивала?