Жемчужина Санкт-Петербурга

Каждый день Аркин вез Иванова по санкт-петербургской набережной в Министерство финансов, и каждый день он слышал у себя за спиной одни и те же слова. Министр был несдержан на язык. Он часто откровенничал с коллегами, когда Аркин вез их на ту или иную встречу. Однажды Иванов даже забыл свой портфель на сиденье автомобиля после того, как перебрал коньяку в «Дононе». Аркин скрупулезно изучил содержимое портфеля, примерно час переписывал себе кое-что из документов и только потом вернул.

Хуже всего было по вечерам, когда ему приходилось как собаке ждать хозяина на холоде у ресторанов, ночных клубов, борделей или у дома любовницы на Измайловском проспекте. Но иногда госпожа Иванова предпочитала прокатиться не в карете, а в автомобиле, и в такие дни Аркин улыбался.

Аркин, наблюдая за спускавшейся по ступеням парадного входа Елизаветой Ивановой, думал о том, насколько походка и осанка великосветских дам отличается от манер женщин более низких классов. Такую особу хоть в обноски обряди, и то по ней сразу можно сказать, кто она и что из себя представляет. Прекрасный, элегантный, благоухающий трутень.

Елизавета неторопливо направилась к автомобилю, тщательно выбирая дорогу по снегу, который успел нападать с тех пор, как час назад гравийную дорожку расчистили. Аркин в красно-коричневой форме и фуражке с золотой лентой замер у автомобиля, дожидаясь указаний.

— Аркин, отвезете сегодня обеих девочек в город. В ресторан «Гордино» на Морской, — сказала она, ощупывая его голубыми глазами.

Он понимал, что в эту секунду она размышляла, можно ли ему довериться.

Обеих девочек. Такое случалось довольно редко. Калека вообще почти никуда не ездила, несмотря на то что он специально снял переднее пассажирское сиденье, чтобы ставить туда инвалидную коляску. Наверняка это влияние старшей, той темноволосой, которая смотрела на него так, что становилось понятно: водительской формой или покорно опущенным взглядом ее не проведешь.

«Сегодня в город», — сказала она. В какой-то миг с языка его чуть не сорвалось: «Сегодня вашим дочерям лучше не появляться в городе. Пусть останутся дома». Но вместо этого он лишь вежливо кивнул и открыл дверцу автомобиля.

Аркин прислушивался к каждому слову. Он всегда так делал. Такова была его работа.

«Турикум» был настоящим чудом автомобильной техники: сборка парижская, в салоне отделка из темно-синей кожи с устрашающими медными деталями, которые он лично натирал каждый день до блеска. Аркин сидел на водительском месте в плотно застегнутой коричневой куртке — мороз в тот день был лютый. Чтобы хоть как-то согреться, девочки набросили себе на колени тяжелую медвежью шкуру, а на головы натянули меховые капюшоны.

«Тем, кто выйдет сегодня на демонстрацию, будет холодно. Медвежьими шкурами они не укроются. И меховых капюшонов на головы не накинут. Единственное, что будет их согревать, — это жар ненависти, пылающий в их душах».

За окнами проносились улицы Санкт-Петербурга с высокими светлыми домами и их обитателями, которые спешили по своим делам, не желая задерживаться на пронизывающем морозном ветру. Аркин с удовольствием замечал дешевые дрожки, ехавшие ось в ось с новыми автомобилями, величественные кареты, кучера которых не обращали внимания на гудки клаксонов. «Чем больше транспорта на дорогах, — думал он, — тем лучше. Тем большим будет хаос».

Он прислушивался к разговору своих пассажирок. Пустая, бессмысленная болтовня. Восторженные ахи и вздохи при виде модного магазина готовых платьев мадам Дюкле на Морской улице и уважительное перешептывание, когда за окном проплыла витрина знаменитого заведения Жирова с витриной, забитой экзотическим восточным фарфором и серебряной английской посудой. Оглянувшись, он увидел, что Катя держит руки под теплым покрывалом, но за окно смотрит с таким восторгом, будто там дают цирковое представление.

— Сегодня, — объявила Валентина, — будем делать только то, что захотим.

— Да! — Катя весело рассмеялась.

Нечасто Аркин видел, чтобы калеке позволяли куда-то выбираться без сопровождения матери или медсестры. Понятно, почему сегодня она чувствовала себя так, будто вырвалась на свободу. Внезапно ему пришлось резко затормозить. Дорогу перекрывала шеренга темных, угрожающего вида фигур в полицейской форме. Стоявшая перед ними карета неожиданно сильно покачнулась, когда впряженная лошадь при звуках донесшегося откуда-то спереди грохота, похожего на раскаты грома, попятилась назад. Только то был не гром. Аркин почувствовал, что его пассажирки напряженно прислушались к звуку. Звук походил на резкий и скрежещущий шум бьющих о галечный берег волн. И он приближался.

Движение на Морской было перекрыто, пешеходам приходилось сворачивать от линии полицейского заслона и идти обратно по протоптанным в снегу тропинкам, нервно оборачиваясь, но у машин и карет места для разворота не осталось, поэтому водители и кучера подняли страшный крик.

— Что там случилось, Аркин? — спросила Валентина. Она наклонилась вперед над его плечом, пытаясь рассмотреть, что происходит на дороге. — Из-за чего задержка?