Жемчужина страсти

Йокэ-Мура узнал одного из своих прежних товарищей по оружию.

— Ты приходишь от Гиэяса? Ты! — воскликнул генерал укоризненным тоном.

— Да, друг, я верю в могущество гения этого человека. Я знаю, до какой степени его победа будет полезна для страны, а между тем теперь, при виде тебя, я едва смею высказать тебе предложение, которое мне поручили сделать тебе.

— Разве оно унизительно?

— Суди сам, вот оно: Гиэяс проникнут уважением к твоим заслугам и думает, что восторжествовать над тобой было бы для него поражением, потому что с твоей смертью страна лишилась бы лучшего воина. Он предлагает тебе передаться ему. Он согласен на все условия.

— Если Гиэяс в самом деле уважает меня, — ответил Йокэ-Мура, — к чему он прикидывается и верит, будто я способен продать себя? Ты можешь сказать ему, что, если б он дал мне половину Японии, я даже и не задумывался бы над его предложением. Я ставлю себе за честь оставаться верным государю, которому всегда служил, и умереть за него.

— Я ожидал этого ответа, и если я взял на себя это поручение, которое мне предложили, так только потому, что уступил желанию снова увидеть моего старого товарища.

— Ты не боялся справедливого упрека, который я тебе мог сделать?

— Нет, потому что я не чувствую себя виновным. Теперь же какое-то угрызение волнует меня перед твоей спокойной и героической преданностью. Я нахожу, что мои поступки, продиктованные мудростью, не стоят безумства твоей слепой верности.

— Ну, так что ж! Еще не поздно раскаяться, оставайся с нами.

— Я так и сделаю, друг. Гиэяс поймет по моему отсутствию, что тот, кто приходил купить тебя, отдался тебе.

То же предложение было сделано генералу Сигнэнари.

— Гиэяс предлагает мне все, чего я ни пожелаю! Хорошо же, пусть он пришлет мне свою голову! — вскричал молодой генерал.

На другой день против Сигнэнари собрались огромные силы. Молодой воин понял, что предстоящая битва будет для него последней. Он обошел свой лагерь, увещевая солдат. Серьезный, полный нежности, прекрасный, как женщина, он обходил ряды, доказывая внимательным солдатам всю малую ценность жизни, не скрывая от них, что исходом дня будет смерть или бесчестье. Он прибавлял, что славная смерть завидна, и что жизнь подлеца хуже собачьей.

Потом он вернулся в свою палатку и послал к матери гонца. Он объявлял ей о своей смерти и посылал ей на память о себе дорогой кинжал. Затем он подошел к зеркалу, надушил волосы и надел на голову свою каску из черного рога, украшенную надо лбом полумесяцем из медной пластинки. Он завязал ее под подбородком и отрезал болтавшиеся концы шелкового шнурка. Это означало, что он их больше не развяжет и обрекает себя на смерть. Если его голову отнесут победителю, тот поймет, что он добровольно пошел на смерть.

Битва началась. Сигнэнари напал первый, он с жаром бросился во главе своих солдат. Начало борьбы благоприятствовало им, они прорвали неприятельские ряды и многих перерезали. Армия Сигнэнари, разбитая накануне, состояла из небольшого количества солдат и врезалась в неприятельскую армию, как корабль в море, но волны замкнулись за ней, она была окружена в плену, а между тем была горячее, чем когда-либо. Солдатам Гиэяса казалось, что они взяли в плен бурю. Отчаявшиеся ужасны, резня была страшной. Раненые еще дрались, земля, затопленная кровью, стала мягкой, топтались в грязи, можно было подумать, что шел дождь. Однако десять тысяч против ста тысяч не могли долго продержаться. Между тем герои, окружавшие молодого вождя, не были побеждены: они не отступали и давали убивать себя на завоеванном месте. Но число их быстро уменьшалось. Вскоре посреди армии образовалась огромная груда трупов. Сигнэнари, покрытый ранами, грозный, еще боролся. Он был один. Враг колебался перед ним. Им любовались. Но вот кто-то пустил в него стрелу, и он упал.

Гиэяс, лежа на носилках, присутствовал на поле битвы. Ему принесли прелестную и серьезную голову генерала Сигнэнари. Он увидел отрезанные шнурки каски, он вдыхал духи, которыми были надушены его волосы.

— Он предпочел умереть, чем передаться моему делу, — сказал он, вздыхая, — Сегодняшняя победа опечалила меня, как поражение.

В тот же день Фидэ-Йори призвал Йокэ-Мура и спросил у него, что им делать.

— Нужно с завтрашнего дня попробовать сделать общую вылазку, — ответил тот. — Если собрать все остатки армии, то получится около шестидесяти тысяч человек. К ним надо прибавить гарнизон крепости, десять тысяч солдат, которые у меня остались, и десять тысяч добровольцев, что ты собрал. Еще можно попытаться бороться.

— Разве ты войдешь в город? — спросил сегун.

— Мне, пожалуй, лучше удержать свою передовую позицию на холме. В ту минуту, когда армия двинется, я нападу в другом месте, чтобы враг вынужден был разделить свои силы.

Собрали вождей, чтобы условиться с ними. Важность положения подавила разногласия, которые обыкновенно раздробляли их силы. Все подчинились Йокэ-Мура.