Жемчужина в мутной воде

Пока мы шли по дорожке, выложенной камнем, к центральному входу «киностудии», еще три пары любопытных глаз проводили нас. Громилы, самый низкий из которых был не ниже метра восьмидесяти, в строгих черных костюмах и начищенных ботинках, внимательно наблюдали за нами из разных уголков прекрасного сада, окружающего особняк.

— Сколько их тут? — шепнула я Мордакиной.

— Да я их никогда не считала, — отмахнулась она. — Десятка два, наверное.

У входа в здание нас встретил очередной охранник. Удивительно низкорослый, по сравнению со своими коллегами и очень добродушный. Открытая улыбка и игривый взгляд выдавали в нем человека веселого нрава.

— Здравствуйте, красавицы, — в руке он сжимал металлоискатель, — предъявите ваш багаж, пожалуйста.

— Пожалуйста, пожалуйста. — Светлана немедленно протянула парню свою сумочку-саквояж. — Обыскивай.

Я не сомневалась, что нас будут обыскивать при входе, поэтому оружие брать с собой не стала, а вот кое-что из шпионской техники взяла, и это что-то мне необходимо было спрятать до того, как металлоискатель пробежится вдоль моего тела и сумочки.

Маленькое подслушивающее устройство, бусинку на булавке, я спрятала между пальцами правой руки. Когда пришла моя очередь подвергнуться обыску, я сделала шаг вперед и «нечаянно» подвернула ногу.

— Ой! — Правой рукой я вроде как случайно ухватилась за плечо охранника. — Простите, у вас тут такие булыжники…

— Не падать, красавица! — Парень охотно поддержал меня и помог встать на ноги. — Еще подвернешь свои стройные ноженьки.

— Спасибо. — В знак благодарности я улыбнулась как кошка. Булавка была установлена на внутреннюю сторону воротника охранника.

— Лев Петрович в курсе, что ты не одна пришла? — поинтересовался парень у Мордакиной, кивая в мою сторону.

— Боря в курсе.

Похоже, этот Боря имеет тут вес, его имя служило нам как пароль.

— Сумочку открой, — обратился ко мне охранник.

Я послушно открыла, знала, что без детального осмотра не обойдется, поэтому ничего компрометирующего не брала. Кроме нехитрых женских штучек, тут лежал кошелек, ключи на брелоке, сигареты, зажигалка, упаковка противозачаточных таблеток и мобильный телефон.

— Телефон с фотокамерой? У нас фотографировать нельзя, — строго сказал охранник.

— Нет, телефон без камеры, обычный. — Я продемонстрировала свой мобильник. Разумеется, камеры в нем не имелось, я подозревала, что телефон с камерой у меня попросту отберут на входе, а мне без телефона нельзя было остаться. Ведь для меня он был не только средством связи, но и приемником прослушивающего устройства.

— Ну ладно, все в порядке. Проходите.

Наконец-то мы прошли внутрь здания, где нас снова встретил охранник. На этот раз молчаливый и без металлоискателя. Он лишь сдержанно кивнул Светлане и указал, куда нам следует идти.

— Да знаю я, — прорычала Мордакина, сворачивая к лестнице, ведущей в подвал. — Этот тупой мордоворот все время тычет, куда мне надо идти. Как будто я тут первый день работаю.

— А почему мы спускаемся вниз? Такой большой дом, а место для студии нашлось только в подвале?

— Это не подвал, это цокольный этаж, — пояснила мне Светлана, — там находятся гримерки и раздевалки, а также комната отдыха и душевые. Два этажа отведены под студии, где постоянно меняют декорации, и рабочий кабинет Кутепова. А на третий этаж всем нам путь заказан, — она усмехнулась, — там Лев Петрович живет и просматривает отснятый материал. На третий этаж никто из актеров никогда не поднимался. Даже я. — Последнее Мордакину особенно расстраивало, судя по интонации, с которой она говорила. Наверное, Светлане, как ведущей актрисе этого борделя, казалось, что она должна иметь некоторые льготы, но… ее, как и всех, прокатили.

Мы спустились в подвал и очутились в просторном, ярко освещенном помещении. Неровные стены приятного персикового цвета, мягкая мебель спокойных красных оттенков, множество зеркал различной, иногда весьма оригинальной формы, картины с обнаженными женскими телами, все здесь было уместно и создавало атмосферу теплоты и спокойствия.

— Я ожидала увидеть нечто другое, — прокомментировала я увиденное. — Плакаты с кадрами из ваших откровенных фильмов, кожаные плети и маски на стенах, много красного цвета и тусклый свет. А тут прямо как в клинике для душевнобольных, все радует глаз и ничто не раздражает.

— Я всегда говорила, у вас, у зрителей, извращенное представление о порнофильмах. Здесь работают обычные люди. Нормальные люди, — встала на защиту своей «благородной» профессии Мордакина.

Рабочий день на студии, похоже, был в самом разгаре. Мимо нас пробегали полуголые девицы, чьи тела прикрывали лишь простыни или коротенькие махровые полотенца. Мужчины, коих тут тоже было немало, предпочитали вообще не прикрываться, при этом никакого смущения из-за своей наготы они не испытывали.

— Светочка, душенька, здравствуй, моя хорошенькая. — С таким многословным приветствием к Мордакиной подошел голый мужик. Его мускулистое загорелое тело было намазано каким-то жирным блестящим кремом и неестественно блестело. На нем были только тапочки и галстук бабочкой.