Жемчужина востока

Простившись с теми и другими, Мириам пошла к деду, которого застала взволнованно расхаживавшим по своей комнате. Увидев ее, он поднял голову и спросил:

— Что с тобой, дочь моя? Отчего ты так печальна? Верно, твои друзья предупредили, что нам грозят новые невзгоды?

— Да, господин, — проговорила Мириам и передала ему все, что ей было известно.

Старик выслушал ее до конца и сказал:

— Я не верю всем этим предсказаниям христианских книг! Напротив, многие знамения указывают, что время явления Мессии близко, того настоящего Мессии, который разразит врагов страны и воссядет в Иерусалиме, сделав его великим и могучим, стерев врагов его с лица земли. Но если ты веришь, что бедствия обрушатся на Иерусалим и на избранный народ Божий, и боишься, то беги с друзьями, а меня оставь одного встречать бурю!

— Я верю в предсказания христиан и их священных книг, верю, что гибель Иерусалима и всего народа нашего близка, но я ничего не боюсь! Я знаю, что и волос с головы нашей не упадет без воли Отца, и что из нас, христиан, никто не погибнет в эти дни! Но за тебя я боюсь и пойду за тобой, куда бы ты ни пошел. Я останусь с тобой, где бы ты ни остался!

— Я не хочу покинуть своего дома и своего богатства даже и для того, чтобы спасти свою жизнь! Не могу покинуть свой народ в момент его священной войны за независимость и свободу дорогой родины. Но ты беги, дитя! Я не хочу, чтобы ты могла упрекнуть меня, что я довел тебя до погибели!

Но Мириам была непоколебима.

Так они и остались в Тире. А спустя неделю гроза действительно разразилась. Уже за последнее время евреям небезопасно было показываться на улицах города; те из них, которые, крадучись, появлялись вне своего дома, были избиваемы разъяренной толпой, которую возбуждали против них тайным образом римские эмиссары. Бенони воспользовался этим временем для того, чтобы сделать громадные запасы съестных припасов и снарядов и привести свой дворец, бывший некогда грозною крепостью, в готовность к серьезной обороне.

Одновременно с этим он послал известить Халева, находившегося в это время в Яффе, где тот командовал еврейскими военными силами, о грозящей жителям Тира опасности. До ста семейств наиболее знатных и богатых евреев перебрались в дом Бенони, так как другого, более надежного убежища поблизости не было.

Но вот однажды ночью страшный шум и вопли разбудили Мириам. Она вскочила с кровати. Нехушта была уже подле нее.

— Что случилось, Ноу? — спросила девушка.

— Эти псы сирийцы напали на евреев и громят их жилища! Видишь, половина города объята пламенем! Люди бегут из огня, но их беспощадно добивают тут же, в двух шагах от их домов. Пойдем на крышу! Оттуда все видно! — И, накинув плащи, обе женщины побежали наверх по мраморной лестнице.

Опершись на перила, Мириам взглянула вниз и тотчас отшатнулась, закрыв лицо руками.

— О, Христос! Сжалься над ними! Пощади свой народ!

— А они, эти евреи, разве пощадили его, ни в чем не повинного?! — воскликнула Нехушта. — Теперь настал час возмездия… Не так ли избивали евреи греков и сирийцев во многих городах? Но если хочешь, госпожа, будем молиться за них, за этих евреев, особенно за их детей, которые теперь гибнут за грехи отцов!

После полудня, когда все беднейшее и беззащитное еврейское население города было перебито, и только какой-нибудь десяток чудом уцелевших несчастных бродили, как бесприютные псы, по окраинам города, прячась ото всех и пугаясь своей тени, толпа с бешенством атаковала укрепленный дворец Бенони, в котором заперлось большинство богатых евреев со своими женами и детьми.

Но первый день все усилия атакующих оставались безуспешными: ни поджечь, ни разгромить этой мраморной крепости они не могли. Три последовательных атаки на главные ворота дома Бенони были отбиты, а в течение ночи осаждающие не произвели ни одного нападения, хотя защитники дворца все время были наготове. Когда рассвело, им стало ясно, почему в течение целой ночи враги их не тревожили: как раз против ворот была поставлена громадная стенобойная машина, а со стороны моря подошла и встала против дворца большая галера, сильно вооруженная, с которой посредством катапульт матросы должны были осыпать осажденных градом стрел и камней.