Жемчужины босяцкой речи

Верно. Но не будем вслед за Татьяной Ивановой обвинять поэта в языковой нечистоплотности. Пушкин всего лишь использует лексику живого великорусского языка. Карточные термины «тасовка», «тасовать» («тасоваться») широко использовались в переносном смысле еще в прошлом веке. Владимир Даль отмечает в «Толковом словаре»: «Тасовать людей, людьми, помыкать подчиненными, суя их туда и сюда, менять произвольно…». Он же приводит и слово «тасовка» – в карточном значении (перемешивание колоды) и в переносном – «задать кому тасовку, потасовку». Тасовали не только людей, но и товары, смешивая сыпучий товар разного достоинства.

Любопытно, что позднее слово было известно и в другой форме. В Киеве среди молодежи оно звучало как «пасовка» (соответственно «пасоваться»). Замечательный певец и поэт Александр Вертинский вспоминал:

Как только приходила весна, мы устраивали чудесные «пасовки» (от карточного слова «пас») то на Батыевы горы, то в Голосеевскую пустынь, то в Дарницу. Обычно утром мы встречались в заранее условленном месте и, оставив ранцы и связки с книгами в какой-нибудь лавочке, шли гулять… («Дорогой длинною…»)

Другими словами, ребятишки «пропасовывали» занятия, то есть прогуливали их. Имеем ли мы дело с искаженной «тасовкой» или же с плодом оригинального словотворчества малороссийских гимназистов? Трудно сказать… Очевидно одно: и «тасовка», и «пасовка» – переосмысленные карточные термины.

Очевидно и другое: если не знаешь толком, о чем пишешь, – не суйся со свиным рылом в калашный ряд. Это уже – к непрошеным защитникам русской словесности.

О вассаре голом замолвите слово…

В уголовном жаргоне множество выражений для обозначения опасности (из старой и новой «фени»): стоять на атасе, на вассаре, на цинку, на шухере, на стреме, на зексе (на зексу), на атанде… Часть слов предупредительные сигналы: «Атас!», «Вассар!», «Зекс!», «Цинк!», «Атанда!», «Стрема!», «Шухер!» «Шесть!» («Двадцать шесть!»). Правда, нынче в активной речи уголовников лишь два сигнала – «атас!» и «вассар!». Остальные отошли в прошлое.

О каждом слове можно рассказать много любопытного. Мы же остановимся на слове «вассар», или «вассер». Связь его с немецким языком (где Wasser значит «вода») очевидна, поэтому немало исследователей предлагают свои объяснения, как и почему «немецкая вода» проникла в русский жаргон.

Кто-то связывает происхождение российского «вассера» с криками немцев при пожаре, когда они требуют воды – «Вассер! Вассер!». Действительно, «вассер» и опасность здесь связаны между собою. Только в данном случае от опасности не убегают – напротив, с ней призывают бороться!

Остроумную версию излагает в книге «Злые песни Гийома дю Вентре» старый лагерник Я. Харон. Он считает, что слово разошлось по России из Одессы, где гувернантки играли с детьми в игру «горячо – холодно» на немецком языке (играючи, детишки легче усваивают правила грамматики): «А по-немецки эта игра называется „Вода – огонь“. Вода же по-немецки „вассер“. Можно только подивиться остроумию одесских биндюжников, перекрестивших исконно русское „стоять на стреме“ в изысканное „стоять на вассере“…

Однако одесские гувернантки не виноваты в появлении «нехорошего» слова. Ведь до «вассера» в жаргоне ХIХ века существовал его русский аналог – «вода»! «Вода!» – вопили мазурики и каторжане, желая предупредить собратьев о приближении опасности.

Даль отмечал в своем толковом словаре: «У воров, мошенников вода то же, что в играх крик: огонь или горит, т.е. берегись, беги». Русскую «воду» Даль так же, как Харон – немецкий «вассер», связывал с игрой «вода – огонь». Но оба – ошибались.

Возникновение сигнала «вода» подробно раскрывает В. Крестовский в своем романе «Петербургские трущобы» (1864):