Жемчужное ожерелье

В ярко освещенном зеркале она увидела осунувшееся лицо. Вот дура, выговорила она себе, взрослая, умная женщина, а не владеешь собой, как школьница. Оказалась в постели с мужчиной, а теперь даешь волю своему романтическому воображению… Повзрослей наконец! Очнись! Выброси из головы миражи, порожденные голым сексом, и выйди замуж за человека, с кем будешь жить без тревог и волнений, если не хочешь увязнуть в истории, обещающей больше страданий, чем радостей…

В туалетную комнату вошла пожилая дама.

– С вами все в порядке? – мягко поинтересовалась она, обратив внимание на состояние Дороти, быстро склонившейся к умывальнику.

– Сейчас пройдет. Наверху мне стало душно. Умоюсь и приду в норму.

Дама сочувственно покачала головой.

– Надеюсь, помощи не понадобится?

– Спасибо. Нет конечно, – ответила Дороти, стараясь быть как можно беспечнее. Оставшись одна, она бумажной салфеткой промокнула лицо, затем подкрасила губы, попудрилась, только потом направилась к выходу. И первым, с кем она столкнулась в холле, был Эдди Брасс

– Что-то ты задержалась, – сказал он. – Я уже начал волноваться, уж не случилось ли чего?

– Ах, как трогательно! – раздраженно отозвалась Дороти, глядя сквозь него, будто тот пустое место, и поднимаясь по лестнице в зал. – Оставь меня в покое.

– И не подумаю, – шутливо возразил он, властно беря ее за локоть. – Мы с тобой еще ни разу не танцевали.

– Так ты хочешь меня пригласить? А если я скажу – нет? – с вызовом бросила она.

– Это вряд ли меня остановит, Дороти…

Брасс не дал ей возможности высвободиться.

Как только они вступили в танцевальный зал, он обхватил ее за талию, повелительно притянул к себе. Она сразу как-то покорно обмякла.

– Так-то лучше, – тихо произнес Эдди. В его объятиях она почувствовала себя пушинкой. Медленный вальс кружил ей голову, близость сильного мужского тела заставляла трепетать. Будь у нее воля, Дороти влепила бы ему пощечину за наглость, с какой он свысока поглядывал на нее, но она не находила в себе сил для подобной решительности.

– Вот это платье, которое на тебе… – шептал Эдди, скользя ладонью от спины к крутой округлости ее бедра, – это шелк?…

Ей было не до того, чтобы понять неуместность, нелепость столь прозаически звучащего вопроса. Какая разница, из чего оно сшито, когда мужская ладонь буквально прожигает его насквозь.

– Оно такое же нежное и гладкое, как твоя кожа. А духи… – Эдди наклонился, вдыхая аромат ее волос, едва тронул губами ухо, отчего она чуть не задохнулась. – Удивительная свежесть!

– Они так и называются… «Свежесть», – невольно улыбнулась она. – Ты угадал.

– Я не угадал лишь одно, – шепнул Эдди, целуя ее в висок. – Для меня загадка, почему ты… тогда сбежала?

– Я уже говорила. – Голос Дороти прозвучал не очень уверенно. – Думаю, мы… совершили глупость…

Дороти не договорила, потому что ее рот накрыли горячие губы Брасса. Она благодарила судьбу – свет в зале был притушен, и вряд ли кто обратил внимание на пару, остановившуюся и замершую на мгновение среди танцующих. Тут без перерыва вальс сменило жгучее аргентинское танго. Теперь Эдди прижался к ней еще сильнее: грудью, бедрами, и она сразу ощутила, как набухла от возбуждения его плоть. Волна желания обдала ее. Она поняла, что все пропало, ей уже не принадлежать себе.

– Я хочу, чтобы мы сегодня поехали ко мне, – жарким шепотом вымолвил он.

– Это невозможно, – вздохнула она. – Так нельзя.

– Мы оба понимаем, что нам это необходимо.

– А как же Хлоя, Джек?… Здесь все мои… Это нехорошо. Что они подумают?

– Мне плевать, кто и что подумает. Я… хочу тебя.

Почему-то форма столь откровенно выраженного желания не показалась ей грубой или циничной. Она хотела того же, только не решалась сказать вслух.

Танец кончился, вспыхнул верхний свет, и Дороти обнаружила, что мать, отец, брат и сестра – словом, все ее близкие, в том числе и Джек Уолш, находятся почти рядом. И что все они порядком поражены. Очевидно, они с Эдди производили впечатление если не помешанных, то уж немного тронутых – это точно.

Первым пришел в себя Эдди. Он картинно ей поклонился, благодаря за танец, затем повернулся спиной к тем, кто мог бы услышать его слова.

– Ты права, – с сожалением произнес он. – Так действительно поступать нельзя.

Дороти так и не поняла, относилось ли сказанное к невольным свидетелям шокирующей сцены или к ее собственной нерешительности.

Хлоя откинула голову на спинку сиденья автомобиля, искоса наблюдая за Брассом.

– Да-а, Эдди! – протянула она, и хотя тот не мог видеть ее улыбку, он это почувствовал. – Ну и ну! Если бы я не знала тебя столь хорошо, я бы решила, что на этот раз ты попался.

Эдди предпочел сделать вид, будто его внимание сосредоточено на дороге.

– Уже довольно поздно, а смотри, как улицы загружены транспортом, – пробормотал он, но Хлою не так-то легко было обмануть.

– Похоже, попался, а, Эдди?… Поздравляю! Наконец-то ты влюблен! Обычно ты снисходительно позволяешь любить себя или старательно изображаешь чувства…

– А кто говорит о любви? – резко бросил Эдди. – Глупости. Не выдумывай то, чего нет!