Жемчужное ожерелье

– Надо было думать, а не хлопать ушами, – чуть сбавив тон, сказала Дороти, вспомнив, как собственные родители говорили ей точно такую же фразу, когда она познакомила их со своим будущим мужем.

– Вот и я пытаюсь, как ты выражаешься, не хлопать ушами. Не могу допустить, чтобы ты обращалась со мной, как со старой юбкой, в которой нельзя показаться на люди…

– Ничего не понимаю!

– Не юли, пожалуйста. С одной стороны, ты не прочь оказаться со мной в постели, а с другой – стесняешься открыто признать наши отношения. Или, ты думаешь, я не понял, как неловко тебе было представить меня своей родне, сгоравшей от любопытства? Будто я тебе не пара, не в масть, так сказать.

– Ты вообразил себе невесть что! – воскликнула Дороти растерянно.

Эдди рассмеялся.

– В душе тебе стыдно, конечно… Сейчас, во всяком случае… Но для меня это уже не имеет значения. Не думаю, что сильно расстроюсь, если мы расставим точки над «i» и расстанемся.

Эти слова ошеломили ее. Дороти замерла, будто пронзенная молнией. Казалось, целую вечность они стояли, молча глядя друг на друга.

Дороти не выдержала первой, отвернулась, невидящими глазами уставилась в окно.

– Спасибо за откровенность, – сдавленным голосом произнесла она.

Эдди тихо подошел, положил руку ей на плечо.

– Просто вырвалось, я совсем не хотел говорить… тебе это.

Дороти дернула плечом, подошла к дверям, ведущим в операционный блок, уткнулась в замазанное белой краской стекло. Оно приятно холодило пылающее жаром лицо.

– Как ты думаешь, операция скоро кончится? – спросила она, стараясь казаться спокойной.

– Понятия не имею.

Дороти почувствовала его у себя за спиной. Очень близко. Знакомый запах лосьона напомнил ей в эту минуту о коротких мгновениях ее совсем недавнего счастья.

– Дороти, – с болью в голосе произнес Эдди. – Поверь, мне очень жаль.

– Мне тоже. Не для того мы спасали бедную собаку, чтобы потерять сейчас.

Эдди резко развернул ее лицом к себе. Его глаза полыхали.

– Прекрати! Ты прекрасно понимаешь – я говорю не о собаке! Мне жаль, что между нами все кончилось, – повторил он. – Очень жаль.

Дороти болезненно поморщилась.

– В отличие от моего бывшего мужа, ты решил на прощание подсластить пилюлю?… Спасибо и на том.

Эдди площадно выругался, при этом порывисто-бережно прижал ее голову к своей груди.

– Никогда больше не сравнивай меня с человеком, который умудрился психологически травмировать тебя! Я настолько же отличаюсь от него, насколько ты не похожа на всех женщин, каких я встречал прежде. И в этом заключается главная проблема. – Эдди медленно провел кончиками пальцев по ее запекшимся губам. – Мы с тобой очень разные, и я постоянно мучаюсь над тем, как нам найти общий язык.

Еще секунда, и он поцеловал бы ее, но в этот момент в дверях появилась медсестра в белом халате.

– Мистер Брасс, доктор готов поговорить с вами и вашей женой, если вы пройдете в смотровую.

Вздрогнув при слове «жена», Дороти в замешательстве сказала:

– У меня другая фамилия, мы вовсе не муж и жена.

– Не обращайте внимания, – решительно вмешался Брасс, увидев недоумение медсестры. К Дороти же обратился, чуть понизив голос: – С этим мы разберемся позже, дорогая. А сейчас давай узнаем, что с нашей Джеки.

Пожилой ветеринар встретил их приветливо. Дороти, правда, была не в состоянии уловить то, о чем он говорил, так была взбудоражена собственными душевными переживаниями. Сосредоточилась, только когда услышала про семь щенков, появившихся на свет, и про то, что сама Джеки уже оклемалась.

– Когда мы сможем забрать ее домой? – спросила она.

– Не ранее чем через неделю. Во время операции собака потеряла много крови, и возможны осложнения.

Дороти непроизвольно сжала руку Эдди.

– Но она поправится?

– В этом можно не сомневаться, но следующие два дня будут трудными. – Доктор закрыл папку и повел их к двери в дальнем конце кабинета. – Здесь вы сможете посмотреть на счастливое семейство, только соблюдайте тишину, Джеки и щенки нуждаются сейчас в абсолютном покое. А потом – хорошая кормежка, уход – и все будет о'кей. Поздравляю…

– Это событие надо отметить, – заявил Эдди, когда они вышли из клиники. – Да и поговорить нам следует, вернее договорить…

Она не стала притворяться, будто не понимает, о чем речь.

– Да, пожалуй…

– Я знаю одно местечко, где мы сможем спокойно посидеть. Там тихо и подают отличные блюда из всякой морской живности. Только давай на минутку заедем домой – мне нужно переодеться, а то я выскочил на улицу черт знает в чем.

Брасс был единственным из всех знакомых Дороти, кто мог, как она убедилась, с одинаковым изяществом носить сшитый на заказ смокинг или вот как сейчас – старые потертые джинсы и линялую майку.

Оставив на площадке у гаража «форд», они вошли в дом.

– Может, пока выпьешь вина? Я мигом.

Дороти покачала головой.

– Спасибо. Хочу умыться, если не возражаешь.

– Тебе известно, где в доме умывальники, – улыбнулся он и направился к лестнице.