Жемчужный и Нёбе

— Вот, — он наконец захлопнул дверь багажника и потряс над головой бутылкой с красной пробкой, — любимый ликер папы с мамой. Уже полгода вожу с собой, забываю отдать. Теперь хотя бы у них будет повод его распить. Дверь распахнулась ещё когда пара подходила. На пороге стояла пожилая женщина, с аккуратно убранными назад седыми волосами и идеально прямой осанкой. Узкие, слегка подкрашенные губы были растянуты в улыбке, но уже выцветшие светло голубые или скорее серые глаза внимательно осмотрели Георгия. Он приветливо улыбнулся в ответ:

— Здравствуйте, фрау Нёбе, — старательно выговорил Георгий на немецком.

Брови женщины слегка приподнялись:

— Ганс не сказал, что вы говорите на немецком.

— Пока очень немного, — уже на английском ответил Георгий.

Женщина посторонилась и впустила их в дом, приобняв входящего последним Ганса.

— Проходите, уже всё готово! — Она повернулась в сторону комнат и крикнула куда-то вглубь что-то на немецком, из чего Георгий различил только имя отца Ганса.

Пройдя в просторную гостиную с большим окном, выходящим на улицу, он почувствовал себя неловко: на небольшом столе укрытом скатертью стояли столовые приборы. Очевидно предстоял семейный обед в очень формальной обстановке.

— Всё будет хорошо, — заметив его нервозность тихо шепнул ему Ганс.

— Киллепич! — он обратился к матери, ставя бутылку на стол и указал любовнику на стул у торца стола, спиной к окну, — садись. Тут место отца, матушки, тут обычно сижу я.

— Посмотрите, кто нас навестил! — в дверях гостиной появился высокий седой мужчина, настолько похожий на Ганса, что Георгий не смог оторвать удивленный взгляд и бесцеремонно его разглядывал.

Мужчина пожал руку Гансу и приблизился к Георгию. Тот неловко подскочил со стула, на который уселся минуту назад.

— Райнер, — отец Ганса крепко сжал руку молодого человека, слегка потянув её на себя. От него пахло каким-то крепким и терпким одеколоном.

Георгий представился и когда его наконец-то отпустили, опустился обратно на стул.

Обед, против его ожиданий, прошёл гладко. Ганс рассказывал о работе, мать Ганса — Альбина, в основном молчала, но Георгий иногда ловил на себе её холодный, изучающий взгляд. Райнер в основном обращался к Гансу на немецком, лишь изредка, ему задавали какие-то формальные вежливые вопросы, связанные не столько с ним, сколько с жизнью в России и с русскими обычаями.

Уже после обеда, когда по рюмкам разлили ликёр, а Ганс открыл бутылку безалкогольного пива, Райнер улыбнулся Георгию:

— А мы ведь были в России, — он показал рюмкой на жену, — уже после распада СССР, в девяностых. Только в Москве и Петербурге.

— И как вам понравилось?

Взгляд Райнера стал задумчивым:

— Нам показалось, что у России — большое будущее, если всё сможет наладиться. Тогда ещё всё выглядело очень…

В поисках слова он посмотрел на Ганса, и произнёс что-то на немецком.

— Беспорядочно, — подсказал Ганс. Георгий понимающе кивнул.

— Да, тогда были тяжёлые времена, но сейчас уже всё гораздо лучше. Ещё несколько лет, и достигнем уровня жизни как в Европе. Не как в Германии, конечно, но дайте время…

Райнер скептически улыбнулся:

— А вы патриот, я смотрю! И какие у вас планы? — он бросил взгляд на Ганса.

— Да, я родился и вырос в России. Это моя Родина. — твёрдо сказал Георгий, — если Ганс согласится, мы могли-бы жить там.

Ганс громко глотнул пиво, Райнер хохотнул, поставив недопитую рюмку на стол. Альбина задумчиво смотрела в сторону.

— Или наоборот, — сказал Ганс, — Георгий вполне может переехать в Германию, он неплохой инженер, и когда подтянет язык легко найдёт себе работу. А в Россию вполне сможет летать в отпуск.

Райнер покивал.

— Вы уже узнавали, как он сможет легализоваться тут? — перед сложным словом он немного замялся, но недолго, из чего Георгий понял, что видимо этот вопрос он готовил заранее.

— Да, для начала надо немного подучить немецкий, потом уже запрашивать приглашение. Просто немного формальностей. Бюрократия. Ничего сложного. — ответил Ганс, и по тому, как быстро он это сделал, тоже стало понятно, что этот ответ он репетировал.

Неожиданно, Георгий почувствовал злость. Всё выглядело как будто тут разыгрывают какой-то спектакль для одного зрителя, с непонятной ему целью. Родители Ганса, при всей вежливости и приветливости, наверняка предпочли бы чтобы на его месте был кто угодно из Германии. Даже без образования. Даже ничего не испытывающий к Гансу. Его высокомерный бюргер отец, с радостью бы показал бы дом такому зятьку, а бюргерша-мать не разглядывала бы своими ледяными глазами, подозревая невесть в чём. Он сжал кулак так, что ногти впились в ладонь.

— А ваши родители, в России не бывали? — допив залпом ликер он со стуком поставил рюмку на стол.

Райнер, не ожидавший такого вопроса с недоумением посмотрел на жену, и затем на сына.