Жемчужный и Нёбе

— Н-нет. — коротко ответил он и почему-то заметно расстроился. Георгий почувствовал как ликер разливается по телу. Стало тепло и спокойно. Кулак разжался, он больше не ощущал ненависти, заставившей его задать этот провокационный вопрос. Остаток визита прошёл скомкано — никто так и не оправился от неловкости повисшей в воздухе после вопроса Георгия. Попрощавшись с родителями Ганс подошёл к машине, в которой уже сидел Георгий, молча сел за руль, пристегнулся и повернул ключ зажигания. Молча они отъехали от дома и аккуратно поехали по направлению к Дюссельдорфу.

— Я сделал или сказал что-то не то? — немного язвительно спросил Георгий друга.

— Всё в порядке, — устало, как показалось молодому мужчине, ответил тот.

— Серьёзно? Я же видел, как твой отец отреагировал на мой вопрос.

Ганс вздохнул, притормозил и съехал на обочину. Помолчав, он посмотрел на Георгия:

— Я не знал своего дедушку, его казнили нацисты, в 1944 м. Он был подпольщиком, антифашистом.

— Были немцы-антифашисты? — Георгий почувствовал одновременно и удивление и смущение.

— Да! Черт побери! — Ганс неожиданно вспылил, — Да! Ты считаешь, что только русские воевали с нацистами. Все с ними воевали — вся Европа и Штаты. Не вы одни.

— Но мы пострадали больше всех, — как будто оправдываясь сказал Георгий.

— Давай теперь меряться, кто больше пострадал! Как будто это что-то значит сейчас! — всегда спокойный Ганс уже не мог себя сдерживать и почти кричал, пальцы сжимавшие руль побелели.

Георгий молча отстегнул ремень безопасности, вышел из машины и просто пошёл по обочине по направлению движения. В голове его всё перемешалось — ему было ужасно обидно, что Ганс кричал на него. Ему было стыдно, за свою бестактность у родителей Ганса, но — с другой стороны, они и вправду вели себя высокомерно по отношению к нему. И Ганс мог бы вступиться перед ними, вместо того, чтобы любезничать и поддакивать. А сейчас ему наверняка стыдно и он вымещает на нём своим криком этот стыд. В уголке полыхающего красным от смеси эмоций мозга отчётливо проглядывала вполне рациональная мысль: «сейчас он должен остановить меня и попросить прощения. Он должен почувствовать себя виноватым.» Георгий осознавал это, понимал, что это нехорошо, хотя и не мог сказать — почему, но ничего не мог поделать с этой частью себя. Просто шёл вперёд не сильно ускоряя шаг. Позади послышались торопливые шаги — Ганс догонял его. Обогнал, остановил и обнял, крепко прижав к себе. Георгий с трудом скрыл улыбку.

— Всё будет хорошо, слышишь? — лицо Ганса было мокрым, — прости меня, пожалуйста. Не знаю, почему я так сорвался. Я не должен был так с тобой разговаривать. Поехали домой.

Глава 15

Георгий проснулся один. На часах его старенькой Нокии было девять часов утра, от Ганса остались мятые простынь и подушка в постели, и тарелка, прикрытая салфеткой, с еле тёплой яичницей и беконом на кухонном столе. Мужчина улыбнулся, заметив под тарелкой небольшую записку. Несмотря на то, что она была написана на немецком, он смог её прочитать и улыбка стала ещё шире. После завтрака Георгий принял душ. Он тщательно рассматривал своё тело под струями тёплой воды: намечающийся небольшой животик, крепкие ягодицы и плечи, кое где надо подбрить. Морщась от неприятных ощущений, он скрёб бритвой по лобку, когда в дверь позвонили. Георгий тихо выругался на немецком — подхватил от любовника. Наскоро обтершись полотенцем, он влез в тренировочные штаны и футболку и торопливо пошлёпал мокрыми ступнями к входу в квартиру. В глазок он увидел Вольфа, с небольшим пакетом подмышкой.

— Привет! Ганс сейчас на работе.

— Привет Джорджи, я знаю, созвонился с ним. Я как раз был по соседству и наконец-то собрался занести его диски.

Вольф протянул пакет. Георгий потянулся было забрать пакет, но замер и рассмеялся:

— Нельзя через порог. Русская примета. Проходи.

Вольф, как будто только и ждал приглашения, мгновенно вошёл.

— Чай?

— Да, без сахара. — Вольф повёл носом и хитро усмехнулся. Георгий смутился и покраснел: только сейчас он обратил внимание, что в квартире чувствовался запах смазки, которой они не жалели прошлой ночью.

— Всё в порядке, — посерьёзнел Вольф, — я тебя понимаю, Ганс отличный любовник. Хочу, чтобы у вас всё было хорошо.

— Спасибо, — Георгий аккуратно подал ему чашку горячего чая.

Вольф шумно отхлебнул и поцокал языком.

— Крепкий!

При этом, он скосил глаза на пах Георгия. Под просторными тренировочными штанами отчётливо выделялся его член. Георгия снова бросило в жар, но Вольф как будто ничего такого не имел ввиду, продолжая прихлёбывать чай с серьёзным видом.

— Я только хотел тебя попросить, если ты несерьёзно — не затягивай. Он очень чувствителен. — глядя в сторону, в перерыве между глотками, неожиданно сказал Вольф.

— А похоже, что у нас несерьёзно? — холодно спросил Георгий.

Вольф грустно усмехнулся:

— Ты же сам понимаешь, как это выглядит? Только без обид.

— И как же это выглядит?