Жемчужный узел

И всё же она вошла. Мысленно Лизавета возблагодарила строителей дома за крошечные окна, почти не пропускавшие свет. Из-за темноты она не сразу разглядела тело, покоившееся на кровати, сначала увидела очертания. Скрытая тенями Сбыслава даже не показалась ей мёртвой — она была, словно спящий ребёнок, накрыта подоткнутым одеялом. Медленно подойдя к постели, Лизавета коснулась его кончиками пальцев и невольно улыбнулась: даже после смерти об этой девочке было, кому позаботиться.

Что удивило, так это отсутствие в комнате неприятного запаха. Даже Лизавета знала, что мёртвые не остаются такими же, как при жизни: время с каждым мгновением подтачивает их тела, уничтожая прежнюю красоту и даже подобие человечности. Но Сбыслава вовсе не изменилась — привыкнув к плохому освещению, Лизавета смогла рассмотреть её ни на йоту не осунувшееся лицо, не тронутые разложением руки, покоящиеся на груди.

— Почему?.. — Лизавета умолкла, не уверенная, хочет ли задавать вопрос.

— Мы не люди, — проговорил Ярослав негромко, будто из уважения к заснувшей вечным сном девочке. — Мы уходим иначе: обращаемся той стихией, которой принадлежали. Когда она будет отомщена, то станет водой, частью этой бурно текущей реки, и продолжит бежать вместе с ней.

Его слова рисовали образ жуткий, но одновременно прекрасный. В такой смерти, подумалось Лизавете, было нечто закономерное: откуда придёшь ты, туда же и возвратишься.

— До тех пор она словно застыла вне времени, — продолжал меж тем Ярослав. — Она будет оставаться такой же, как в момент своей гибели, сколько потребуется.

Лизавета кивнула: это показалось ей правильным, очень разумным. Однако она пришла сюда не для того, чтобы рассуждать о смерти и её продолжении, а чтобы лучше понять, как именно Сбыслава умерла. Помедлив на один удар сердца, Лизавета всё же взялась за край одеяла, укрывавшего девочку по подбородок, и отвела его в сторону. Рука её мелко, неровно дрожала.

Порез оказался совсем не таким, как ожидала Лизавета. Она думала увидеть зияющую рану, жестоко вскрытые мускулы, даже кости, но ничего этого не было. По шее Сбыславы шла тонкая багровая линия, нарисованная запёкшейся кровью — и только.

— Она лишь с виду выглядит неглубокой, — заметив недоумевающий взгляд Лизаветы, к ней шагнула Гордея. — Нож был острым настолько, что прошёл сквозь плоть почти без препятствий. Смерть была жестокой, но быстрой.

С ужасом Лизавета почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Не желая показаться слабой, она не отступила от тела, а лишь отвернулась, сделала несколько глубоких вдохов полной грудью. Сглотнув комок, спросила:

— Но почему вы говорили, что убийца должен был её знать?

— Слишком чистая рана, — отвечал Ярослав. — Её убили одним ударом, вероятно, подойдя сзади, но она даже не обернулась. А ведь наверняка почувствовала присутствие…

— Там, где мы её нашли, полно сухих веток — тихо не подойдёшь, — пояснила Гордея. — К тому же, мы можем почувствовать приближение человека издалека. Она должна была знать убийцу, чтобы он так легко подобрался к ней.

«Но Сбыслава лишь недавно оказалась здесь и знала совсем немногих», — мысленно закончила Лизавета. Она посмотрела на Ярослава: тот равнодушно поглядел в ответ. Можно было только гадать, понял ли он причину этого взгляда — осознание, почему подозрения первым делом пали на Лизавету. Она ведь знала Сбыславу и могла втереться в доверие.

— Это не я, — произнесла Лизавета одними губами, так, чтобы заметил лишь он.

Ярослав медленно, но кивнул. Однако Лизавета не смогла вздохнуть с облегчением, ведь рана на шее Сбыславы говорила ещё и о том, что убийцей вряд ли был Неждан. Но тогда кто? Точно же не русалки! И не Инга, не Ольга, не Лад — они же попросту не могли! Не могли же?..

19

— Пожалуй, я должен извиниться.

Лизавета не сразу поняла, что услышала. Отчасти потому, что была поглощена собственными мыслями: она едва произнесла хоть пару слов с тех пор, как они вышли из спальни Сбыславы и поднялись на берег реки. Он вновь поразил своим равнодушным спокойствием — мир менялся прямо на глазах Лизаветы, но вместе с тем внешне умудрялся оставаться всё тем же.

— Что? — она оторвала взгляд от раскидистой сосны впереди.

— Я должен извиниться, — терпеливо повторил Ярослав. — За то, что сразу посчитал вас виновной и устроил не самый приятный опрос. Вы были правы: я слишком предвзят.

Она могла бы самодовольно усмехнуться сейчас, но уголки губ отказывались приподниматься после увиденного. Вместо этого Лизавета нахмурилась ещё сильнее:

— Вы это всерьёз?

— Всерьёз, — его, похоже, не раздражала её подозрительность.

— И вы верите, что я невиновна? — молчаливый кивок. — Почему?

— Я видел вас рядом с девочкой — то, как вы себя повели… этого оказалось достаточно.

— Вдруг я просто хорошая актриса?

— Нет. Актриса из вас отвратительная.

Лизавета всё-таки смогла скривить губы. Забавно, что похожие на оскорбления слова Ярослава в нынешних обстоятельствах оказались сродни комплименту. Пусть лучше она будет проста и безыскусна, нежели жестока.

— Спасибо.

Он хмыкнул.