Жена Берсерка

А что выпорол — не беда. Она сама в том виновата. Зачем напраслину на себя возвела? Да еще такую срамную? Хорошо хоть, ярл Харальд в это не поверил. И доискался до правды. Зато теперь ярл знает, что она ни с кем, кроме него…

Нежданка наконец притопала из своего угла. Поклонилась низко, как она ей приказывала, спросила тихо:

— Нужно чего, Красава Кимрятовна?

— Иди постиранное принеси, — велела Красава. — А то как бы не уперли. С утра снова повесишь.

Девка покорно двинулась к выходу, и Красава, изловчившись, напоследок пнула ее ногой под коленку. Чтобы быстрей шевелилась.

Неждана выскользнула из рабского дома и несколько мгновений стояла на зябком холоде, стягивая на груди потрепанный шерстяной плат, служивший ей накидкой на зиму.

Хорошо тут было, тихо. Вокруг никого.

В доме у Свенельда, подумалось ей вдруг, и то легче приходилось. Хоть и злой была старая Халла, но весь день над душой не стояла. Как поймает где, так и ткнет под ребро острым старушечьим кулаком.

Но нарочно за ней не бегала. А сама Неждана весь день по хозяйству, да немаленькому, хлопотала — так что встречались они только утром да вечером.

А тут все иначе. Хоть Красава, которой ее в услужение отдали, и из своих, а позлее Халлы будет. То за волосы ухватит, то по ногам пнет. И весь день пришлось при ней быть, неотлучно. Пинки терпеть, слушать, как та честит ее на все корки. И гадина-то она поганая, и тварь-то ленивая, и чернавка грязная…

Странно все было в крепости у ярла Харальда, того самого змея-оборотня. Непривычно. До этого Неждана в таких больших поместьях не жила.

И самым удивительным тут была красивая девка, что вечером приходила, да разговаривала с Красавой на их наречии. Про нее Неждана слышала еще у Свенельда. Только тогда ей это сказкой небывалой показалось. Что завел ярл Харальд себе рабыню, а потом дал ей свободу и женился.

Выходит, все правда. Потому Красаве ее и дали в услужение — раз уж она приходилась сестрой той самой жене ярла, как сама похвалялась.

Непонятно только, почему самой Красаве свободу не дали. Или хотя бы не поселили ее отдельно от других рабынь, где получше…

Неждана съежилась, потому что холод пронял уже до самых косточек, и побежала к бане.

Свальду не спалось. И хоть время было позднее, в опочивальню он не торопился. Посидел в главном зале, слушая разговоры тех, кто засиделся там после ужина, вспоминая прежние походы.

После сходил к воротам, похохотал с Бъерном, который этой ночью приглядывал за крепостной стеной.

А затем решил пройтись по задам Йорингарда. Вдруг, на его удачу, попадется какая-нибудь баба? Если уж совсем повезет — то молодая девка.

С той самой ночи, когда он был с Ингрид, прошло уже больше месяца. И сны, которые к нему приходили, были в основном про баб.

Иногда Свальд даже ловил себя на том, что начал смотреть слишком пристально на жену Харальда, попадавшуюся ему в крепости.

Той девки, что он привез когда-то из Ладоги, больше не было. Была другая. Гибкая, как ива, даже в косматых медвежьих плащах. Синие глаза, дымка неяркого румянца — только на скулах, не во всю щеку…

И припухлые губы. Всегда темно-розовые, отливающие красным. Кричавшие о том, что Харальд их целует каждую ночь.

При виде этих губ перед глазами вставало и тело, которое он успел повидать. Пусть даже запачканное тогда сажей и обожженное — но все равно красивое. Тонкое, девичье. Холмики ягодиц, узкая в поясе спина, перечеркнутая в ту страшную ночь ожогом…

В глаза, как Рагнхильд, жена Харальда не бросалась. Не было у нее налитой спелости и безупречной белизны кожи, яркости губ, глаз, сияющих небесной голубизной.

Но отвести от нее взгляд было даже трудней.

И чем дальше, тем больше жена Харальда напоминала Свальду Ингрид. Та тоже была красива неярко, по-тихому.

Пару раз Свальд даже думал — знай он, что девка станет такой, оставил бы ее себе. Подарив Харальду только темноволосую.

Может, тогда в его жизни не появилась бы Ингрид. И не осталась бы в ней печальной тенью, воспоминанием, тянущим за собой сожаления.

Впрочем, тогда и Харальд не стал бы хозяином Йорингарда — если верить всему, что говорили о ночи, когда он штурмовал крепость. А после виденного на пожаре Свальд этим разговорам верил.

В любом случае, засматриваться на жену брата, да еще такого брата, да еще такую жену, не следовало. Да и бесчестно это по отношению к Харальду. Недостойно его самого.

Ему нужно было завалить какую-нибудь бабу. Просто чтобы успокоить тело. Потому что в последнем сне под ним лежала уже не Ингрид, как в первое время после пожара — а Кейлевсдоттир.

Хотя лежала почему-то ничком. И мягкие ягодицы под собой он чувствовал бедрами, как наяву…

Свальд тряхнул непокрытой головой, отгоняя непрошенные мысли о жене брата. Мысли и видения.

Потом он двинулся вперед мягким шагом, стараясь, чтобы снег не скрипел под подошвами. Бывало, что рабыни выскакивали наружу в такое время. Когда по нужде, когда крались в баню, чтобы ополоснуться, пока все спят.

Однако чаще всего выскакивали потому, что договорились с кем-то о встрече за сараями. Но тут уж как на охоте — кто первым поймал, тому и сытым быть.