Жена Берсерка

Сегодня утром — что лучше всего она умеет краснеть и смущаться. А во всем остальном, выходит, неумеха бестолковая…

ГЛАВА 3. Время длинных ночей

Тело лежало рядом с сараем, ближе остальных подходившим к крепостной стене. В четырех шагах от длинной боковой стены.

— Это Хольгрен, — сказал Убби за спиной Харальда, присевшего над трупом. — Я с ним еще у ярла Хрорика кровавый эль хлебал. Славный был воин. В драке стоил троих.

Харальд промолчал. Рядом горел факел, который один из воинов опустил пониже, чтобы посветить ярлу. Сыроватое дерево шипело у самого плеча, плевалось искрами…

Хольгрен лежал на снегу с разбитой головой и переломанными костями. И был полураздет — ни рубахи, ни плаща, только штаны и сапоги. Безоружен. На запястьях поблескивала пара толстых серебряных браслетов. Над локтями еще пара — но уже тонких, золотых.

Убби, присматривавший в эту ночь за стражей, стоявшей на стене, переступил с ноги на ногу за его спиной. Снег под его сапогами льдисто хрустнул.

И опять не видно крови, подумал Харальд. На правом предплечье Хольгрена концы костей прорвали кожу, торчали острыми концами наружу. Мясо в открытой ране казалось бледным, каким-то рыбьим…

— Расскажи мне все с самого начала, Убби, — потребовал Харальд, поднимаясь.

— Хольгрен не был сегодня на страже, — сказал тот, слишком явно стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Тут рядом на стене стоял Эйрик. Говорит, услышал, как по эту сторону ограды что-то бухнулось. Грузно так, тяжело. Но ни криков, ни шума драки перед тем не было. Эйрик крикнул Гронигу, стоявшему чуть дальше, чтобы он присмотрел и за его куском стены. А сам побежал глянуть, что там стряслось. И нашел Хольгрена. Потом Эйрик сразу кинулся ко мне. Я пришел, увидел, что тут — и побежал за тобой, ярл. Шума поднимать не стал.

Харальд одобрительно кивнул. Помолчал, размышляя.

Небо со стороны ворот уже посветлело — одной длинной серо-синей прогалиной, полосой залегшей над краем крепостной стены. Сюда вот-вот должны были подойти те, чья очередь сторожить наступала с рассветом.

И в любом случае уже к обеду все люди в крепости будут знать, что случилось с Хольгреном.

— Уберите тело, — распорядился Харальд. — Перенесите его пока в один из сараев. Мы похороним Хольгрена сегодня же. И похороним достойно.

— Что с ним случилось, ярл? — негромко спросил Убби. — Не с крыши же упал? Чтобы так кости переломать — это со скалы лететь надо. Притом с немаленькой.

Харальд окинул взглядом своих людей, стоявших рядом. Двух воинов и хирдмана.

Все смотрели спокойно, выжидающе. Все не раз видели людей, убитых разными способами…

Но чтобы тело разбилось, словно упало со скалы, которой тут не было, а крови при этом не пролилось и капли, не видел никто.

И ему нужно было как-то объяснить эту смерть.

Одно хорошо, вдруг быстро подумал Харальд. Вряд ли светлые боги через своего прислужника — или прислужников — откроют его воинам, что это дело их рук.

Потому что вышитых молотов Тора на одеждах людей тут же поубавится.

— Вы знаете, что на меня собирается напасть германский конунг, — объявил Харальд. — Это дело его рук. Где-то здесь, у нас в округе, живет его прислужник. Я не знаю, каким колдовством он убил Хольгрена — да еще так непонятно. Но я отыщу этого человека и спрошу его об этом. Убби. Объяви людям из своего хирда, что отныне, едва начнет темнеть, из мужского дома они могут выходить только по двое. Даже по нужде. И так до рассвета. Передай мои слова и другим хирдманам. Пусть они тоже передадут своим воинам мой приказ ходить ночью по двое. Ночные караулы придется утроить. На стенах стражники теперь будут стоять по три человека, а не в одиночку.

Он развернулся и пошел искать Кейлева. Шагал, угрюмо глядя в сторону быстро светлевшего краешка неба.

Неждана проснулась рано, как привыкла. Но в это утро снова уже не задремала.

Она лежала и думала о том, что придется все-таки уступить хозяйскому брату.

От этих мыслей внутри становилось гадостно. И подташнивало. Хоть она уже и не девка. Хоть нартвег и хорош собой.

Но все равно было противно. Опять придется стать для кого-то потехой на раз. А то и на два — если хозяйский брат сразу не залечит свою обиду за разбитый нос.

Неждана со вздохом вытянулась на нарах. Пожелала молча — да чтоб у этого ярла Свальда его срамное место отсохло. Или болью так прихватило, чтобы не до баб стало.

Она все лежала, глядя в полумрак над нарами, сквозь который смутно проглядывали сероватые доски потолка. И уже всерьез молила Мокошь-заступницу, чтобы у Свальда ниже пояса все разболелось…

Но тут на звук торопливых шагов рабынь, спешивших по своим делам, наложился мужской топот. Неждана вскинулась с нар. Сунула ноги в стоптанные сапоги, глянула в сторону двери — осторожно, не вставая, чтобы ее не заметили.

И разглядела идущего по проходу хозяина. За ним вроде бы еще кто-то шел.

Хозяин остановился там, где спала Красава. Посмотрел вдоль прохода, в ту сторону, где затаилась Неждана, блеснув странными, светлыми до серебряного блеска глазами. Бросил повелительно:

— Иди сюда.