Жена Болотного царя

Я подозрительно смотрела на эва, повернувшись к нему всем корпусом. Дивной красоты, как же — видела я сегодня свое отражение… придумал бы что-нибудь более правдоподобное.

Сэн улыбался.

— Ну так что скажешь, прекрасная принцесса? — спросил он легко и весело.

И от этого, казалось, совершенно простого вопроса защемило сердце и перехватило дыхание. Перед глазами все поплыло.

Глупее причины для слез невозможно было и придумать. Я же так долго держалась, мне почти удалось. Но веселье в голосе эва и этот вопрос, который я так часто слышала от брата, всколыхнули слишком много воспоминаний за раз.

И о том, как мы в детстве воровали яблоки… Радан был на два года старше меня и на пару дюймов ниже — конечно, со временем он вытянулся, стал на голову выше меня, раздался в плечах…

И о том, как он втайне ото всех учил меня стрелять из лука и ездить в мужском седле.

И о том, как об этом узнала мама.

И о том, как мало ценила я все, что у меня было…

Не сразу я поняла, что не так, почему Сэн перестал улыбаться, а царь подался вперед, с недоверием вглядываясь в мое лицо. Заволновались совы, и Нэшар зашептал им что-то успокаивающее.

По щекам текли теплые слезы, щекоча кожу. Осторожно коснувшись лица, я стерла влажный след и затаила дыхание, с ужасом разглядывая пальцы.

Лет в тринадцать, тайком пробравшись в оружейную, я хорошенько распорола ладонь одним из мечей, неудачно схватившись за лезвие. Тогда на руку, красную от крови, я смотрела с таким же ощущением непоправимой, уже свершившейся беды: несколько мгновений просто стояла в оцепенении, наблюдая за тем, как собранная в горсть ладонь быстро наполнилась кровью, а на пол щедро капало. Тогда я измазала подол платья, будто в насмешку белого и очень маркого, и хорошенько пропитала собственной кровью широкий манжет, окрасив мелкий жемчуг вышивки розоватыми разводами. Лишь спустя некоторое время, окончательно осознав, что сама по себе кровь не остановится, почти теряя сознание от ужаса, я бросилась искать помощи. У брата.

А совсем недавно видела, как его голову отделили от тела широким лезвием секиры…

Сдерживаться дальше уже просто не было сил.

Я разрыдалась.

Совы всполошились, встревоженно заворчали, вытягивая шеи и хлопая на меня рыжими глазами. Сэн потерянно молчал, чем занимался царь, я не видела, спрятала лицо в ладонях, с отчаянием понимая, что не могу успокоиться.

Стакан мутного стекла, до краев полный водой, мне в руку вложил Ксэнар, силой отняв ее от моего зареванного лица.

— Что не так? — тихо, даже ласково, спросил он. Будто с напуганной лошадью разговаривал или с собакой. — Сэн, конечно, дурак, каких поискать, но обидеть тебя ему было нечем. Так почему ты плачешь?

Сжав мои пальцы на стакане, Ксэнар не отпустил сразу, уверенный, что сама я его не удержу. И был прав.

Я сейчас мало что понимала, почти не чувствовала прохладной гладкости стекла и тепла широкой ладони, и когда от очередного судорожного всхлипа рука моя дернулась, а вода расплескалась — этого даже не заметила.

— Я не специально, — пробормотала сипло, продираясь сквозь сдавивший горло спазм. — Простите.

— Пусть выплачется, — посоветовал издалека пастух. — Видно же, давно копилось.

— Когда ты стал знатоком людских душ? — резко спросил Сэн, не знавший, что делать, и, кажется, чувствовавший себя виноватым.

— Я всегда был внимательнее тебя, — беззлобно отозвался Нэшар.

Меня будто штормило, приступы судорожных рыданий накатывали приливной волной, топили меня, но неизменно отступали раньше, чем горе успевало полностью поглотить сознание. В попытке попить я расплескала воду по груди, коленям и Ксэнару и разрыдалась сильнее.

— Понятно, плохая идея, прости, — пробормотал он, убирая стакан.

Поставив его на пол, где-то рядом с ножкой стула, Ксэнар осторожно отнял и вторую руку от моего лица, которую сама я почему-то убрать не додумалась.

— Может, Ллэт позвать? — храбро предложил Сэн. — Она женщина, должна знать, что происходит.

— Сама успокоюсь! — истерично рявкнула я.

И не успокоилась.

Все полчаса моих неукротимых рыданий Ксэнар просидел на полу, держа мои руки в своих. Успокаивало это не очень сильно, но я была ему благодарна.

Под конец, затихая, я утомленно сгорбилась на стуле, отупело слушая, как ухают совы, все это время переживавшие вместе со мной.

Внутри впервые за последнее время было пусто. Непосильная тяжесть спала с моих плеч, оставив после себя лишь холод и горькое ощущение одиночества.

Пусть горе мое останется со мной навсегда, но самое страшное я пережила… на глазах у эва.

Как ни странно, стыдно мне не было.

— Если вы еще не передумали, я бы хотела остаться, — проговорила сипло, вытирая дрожащими руками покрасневшие мокрые щеки. В этот момент я не помнила о мести, об обещании, данном магу, и нашем уговоре, я просто чувствовала, что здесь мне будет лучше, чем в любом другом месте. Раз уж эва сумели пережить мои слезы, то и все остальное переживут. — С Агнэ мы поладим.

ГЛАВА III. Прекрасный принц