Жена-девочка

— Нисколько, сэр, совсем немного.

— Вы обещаете мне?

— Да, я обещаю вам, мой лорд.

— Вы оказываете мне очень большую любезность! Сто тысяч благодарностей, мадам! И я буду вам очень благодарен. Скажите, вы собираетесь пойти на бал сегодня вечером?

— Да, я как раз собиралась пойти туда, мой лорд. Я пойду с дочерью и племянницей.

— О-о! Я надеюсь, что буду иметь удовольствие увидеть вас там. Я не знаком здесь ни с кем, но теперь я уже знаком с одной леди. Я покидаю место своего заточения, или, иначе говоря, буду общаться с людьми, как принято в этой стране.

— О, сэр, вы не должны чувствовать себя здесь посторонним. Если вы захотите танцевать и пригласите на танец мою племянницу или дочь, могу вам обещать, что они будут счастливы оказаться с вами рядом!

— Мадам, вы просто поражаете меня своим великодушием.

На этом разговор закончился. Подошло время одевать платье для бала, и они расстались — с низким поклоном лорда и подобострастной любезностью леди, — чтобы ждать новой встречи вскоре — в танцевальном зале при свете люстр.

ГЛАВА IX. ПЕРЕД БАЛОМ

Балы Терпсихоры, проводимые в фешенебельном пляжном районе Нового Света, привлекают еще больше, чем то же самое в Старом.

В танцевальном зале, отнюдь не рассчитанном на посещение лишь высшим светом, одинокий посторонний джентльмен практически не сможет проявить себя в танце — особенно в «кадрили». Так как круги танцующих, давно знающих друг друга, занимают выбранные заранее места и комната переполнена, то любой посторонний, решивший потанцевать, просто не найдет себе свободного места. А распорядители на балу обычно больше заняты своими делами, чем выполняют почетные обязанности, возложенные на них и отмеченные розой или лентой в петлице.

Когда танцуют в «кругу», у незнакомца есть больший шанс присоединиться к танцу. Это достигается взаимным согласием двух людей, и незнакомец должен быть последним неудачником, чтобы не найти ветерана танцев, который разместил бы его в танцующем кругу.

Что-то подобное можно было ощутить в атмосфере танцевального зала Ньюпорта, даже в те дни, до гражданской войны, когда такие низкопробные методы были вещью неслыханной, а оставшиеся не у дел («idle») обвиняли тех, кто зарабатывал («unstruck»), в темных делишках.

Отчасти подобную атмосферу ощутил на себе и молодой офицер, недавно вернувшийся из Мексики, — он был чужим для «общества» в той стране, за которую сражался, еще в большей степени, чем в той, против которой воевал!

К тому же он был всего лишь путешественником — наполовину бродягой, наполовину авантюристом — и странствовал скорее по необходимости, чем для своего удовольствия.

Пойти на танцы среди незнакомых людей — достаточно скучное занятие для путешественника, если только танец не принадлежит к числу вольных, самые простые из которых — моррис (танец в костюмах героев «Робин Гуда»), танец в масках или фанданго (популярный мексиканский народный танец).

Майнард знал или догадывался, что в Ньюпорте те же, описанные выше, порядки, как и в других местах. Но, тем не менее, он решил пойти на бал.

Отчасти он сделал это из любопытства, отчасти — чтобы убить время, а также, возможно, не в последнюю очередь, — чтобы не упустить шанс еще раз встретиться с девушками, с которыми он познакомился при таких необычных обстоятельствах.

С тех пор он видел их несколько раз — за обеденным столом и в других местах, но только вдали, и без малейшего шанса вступить с ними в разговор, нарушающий этикет — принятые правила знакомства.

Он был слишком горд для того, чтобы самому возобновить отношения с ними. Кроме того, это они должны были решить для себя и предложить ему познакомиться с ними поближе.

Но они не сделали этого! Прошло два дня, но они не проявляли к нему никакого интереса — ни разговором, ни посланием, ни поклоном или выражением благодарности!

— Что я могу ожидать от таких людей? — говорил себе отставной офицер. — Они, должно быть, очень большие…

Он собирался сказать «снобы», но его остановила мысль, что так не говорят о леди.

Кроме того, как можно назвать так Джулию Гирдвуд! (Он постарался узнать ее имя, и это ему удалось.) Подобный эпитет не идет к ней даже более, чем к графине или королеве!

При всей его храбрости он не мог справиться с неким чувством огорчения, такого сильного, что ему казалось — где бы он ни был, Джулия Гирдвуд всегда с ним рядом. Ее прекрасное лицо и стройная фигура все время стояли у него перед глазами.

Майнард корил ее за безразличие к самому себе — но разве это можно было назвать неблагодарностью с ее стороны?

Может, это объяснялось обещанием молчать, которое он дал девушкам на утесе?

Что ж, тогда это извиняло их обеих. Со времени последнего приключения он видел девушек только в сопровождении матери-опекуна, очень серьезной дамы. Может быть, они до сих пор скрывали все это от матери? И именно поэтому девушки держались от него на расстоянии?